Одновременно стратегическая мобильность сочеталась с увеличением зависимости от логистики и снабжения и нарастанием тактической малоподвижности войск. Армия целиком зависела от доставки боевых средств и, в отличие от доиндустриальных времен, просто не могла выжить самостоятельно, полностью завися от доставки питания; все это в отсутствие автотранспорта и механизированных частей привязывало войска к системам снабжения, в первую очередь к железнодорожным линиям. Тактические передвижения — в отсутствие значительного числа танков и автомобилей — по-прежнему оставались за ногами и лошадьми, что ставило наступающих в крайне невыгодное положение перед гораздо большей неуязвимостью обороняющихся.
Возросшая мощь средств поражения также способствовала стационарному характеру войны, загоняя армии в окопы. Тактическое управление войсками далеко отставало от роста их количественной мощи и даже ухудшилось по сравнению с предыдущими эпохами, когда разместившийся на коне на каком-нибудь пригорке командир мог видеть поле боя и отдавать приказания. Выходом из ситуации могла бы стать радио- или хотя бы проводная связь, но до их массового применения было еще далеко. В итоге наступательные действия очень сложно было координировать на поле боя. Организационно-командную структуру армий требовалось приспособить к возможностям ведения самостоятельных действий небольшими группами в рамках согласованного общего плана, однако эта структура во всех воюющих державах какое-то время оставалась жесткой и забюрократизированной. Произошедшие технологические изменения разрушили существовавший ранее баланс родов войск. Железные дороги резко принизили роль флота, который ранее мог служить единственным средством мобильной доставки войск в нужное место, что, в частности, практически обеспечило непобедимость Англии в XVIII–XIX веках. Однако такие сухопутные державы, как Германия и Россия, по инерции уделяли флоту повышенное внимание. В частности, Россия, на которую произвели неизгладимое впечатление поражения сначала в Крымской, а затем и Русско-японской войнах, направляла на развитие Балтийского и Черноморского флотов значительную часть военного бюджета. В дальнейшем это оказались выброшенные на ветер деньги, поскольку эти флоты не сыграли в Первой мировой почти никой роли (как, впрочем, и в следующей, когда Сталин личным приказом запретил использовать в боевых действиях флагманы Черноморского флота, оказавшиеся совершенно беспомощными перед атаками с воздуха). Немцев же использование морского «чудо-оружия», подводных лодок, вовлекло в конфликт с США, оказавшийся роковым. Усиление мощи артиллерии нарушило прежний баланс трех родов войск — артиллерии, пехоты и кавалерии, каждая из которых решала в бою свою тактическую задачу. Во Второй мировой этот баланс будет восстановлен с заменой кавалерии на бронетанковые и механизированные войска, но пока что прежняя «машина наступления» оказалась сломанной. Все это неизбежно вело к длительной и дорогостоящей войне, в которой сражения и война в целом выигрывались не тактической и оперативной умелостью, а измором.