— Вылезай, приехали!
В кузове-контейнере лязгнула дверь, и на асфальт посыпались возбужденные люди. Разминаясь, они тут же, у машины, устроили веселую возню. Господи, они никого не боялись! Что в наше время может быть страшнее людей, которые ничего не боятся?
— Какая квартира? — спросил кто-то пузатого.
— Любая! — ответил тот, чему-то засмеявшись. — Но сначала сорок третья. Пускай кто-нибудь посмотрит, в каком она подъезде.
— В этом должна быть. Я в таком же доме живу.
— Тогда пошли. У нас еще два адреса.
— Подожди, покурим. Там, если что, не покуришь.
— Смотри, сбегут.
— Не сбегут, разве что с крыши попрыгают. А попрыгают — других найдем.
Они — их было человек двенадцать — закурили. До нас долетел запах какой-то сладковатой мерзости.
Я стоял и чувствовал, как по спине течет пот. Вот оно! Сейчас они пойдут в подъезд, их не остановить. Даже если выпрыгнуть из кустов и сообщить: хозяин, дескать, я той квартиры.
— Какая у тебя квартира? — будто подслушав мои мысли, прошептала На-та.
— Сорок седьмая, — соврал я.
— Надо наших предупредить, что подозрительные люди здесь.
— Обязательно предупредим.
А в висках билось: как глупо, как глупо! И это всплыло — рыбонька моя! Вдруг обойдется, подумал я, хотя понимал уже: не обойдется. С каэмбэшниками, может быть, и обошлось бы, но это не каэмбэшники. Каэмбэшники не ходят в плащах с чужого плеча и не берут на службу сопляков: из тех, что курили возле машины, трое-четверо были взрослые мужчины, остальные — мальчишки лет семнадцати, а самый маленький, похожий на большеголовую обезьяну, едва ли тянул на четырнадцать. Будь у меня автомат, я мог бы срезать их всех одной очередью — они были как на ладони.
— Гаси, ребята! — приказал пузатый милицейский плащ.
Мальчишки послушно растоптали огоньки. Один залез в кузов и высунулся обратно с охапкой палок.
— Ломы не забудь, — сказал пузатый.
— Дверь ломать? — продемонстрировал сообразительность мальчишка.
— Дверь, дверь… — ответ сопроводился добродушным смешком. Пузатый, словно ему стало жарко, расстегнул пуговицу на груди, единственную соединяющую половины плаща, и положил руку на желтую кобуру, висящую на боку. — Трое, ты, ты и ты, останетесь у машины! А вы — вперед! — скомандовал он.
Черт его знает, как я сумел среагировать! На-та шагнула, нет, рванулась из-за моей спины — такой прыжок! Как взлетела! Но я перехватил ее: сгреб одной рукой и другой зажал рот. Она попыталась вырваться, но я держал ее изо всех сил. К счастью, те, что остались у машины, плевать хотели на окружающую действительность: усевшись рядком на бампере, они опять закурили и, казалось, ничего не видели и не слышали.