— Но ведь стоят того!
— Стоят, — твердо сказал он.
Но я-то, я!
Нашелся знаток-лошадник…
Или в каждом из нас неистребимо живет не только любовь к красоте, но и воедино слитая с видом сильной и хорошо ухоженной лошади древняя, ещё со скифских времен тяга к беспредельным пространствам и вольной волюшке?
Послышалась вдруг негромкая мелодия: на поясе у Марика проснулся мобильник. Он неторопливо выпростал его из чехла, сказал короткое «да», тут же перешел на английский, а когда левую руку с трубкой подпер подмышку заложенной правой и стало понятно, что коротким разговором дело явно не обойдется, я отошел чуть в сторонку, снова принялся рассматривать красавиц-лошадок… где он их, любопытно, приобрел? На их исторической родине, у туркмен, или кто-то разводит уже в России?
Конюхи были одинаково молодые, иногда деловито взглядывали на продолжавшего глазами следить за лошадьми Марика, и я тоже с интересом посматривал на него… Почти не изменился, в одной, как говорится, поре: те же внимательные глаза, лицо строгое, хоть вальяжности, может, слегка прибавилось… Ну, да что же — хороший знак. Отцовской сухощавости в нем не замечалось, считай, и раньше, мама тоже не давала повода предполагать даже легкую полноту, во все годы, что знал Кантемировых, Нэдда оставалась — само изящество, а Маирбек выглядел всегда как налитой, во всяком случае, мне так казалось. Как у спортсменов: за счет «физики»?
Теперь на нем был тонкий, с треугольным вырезом пуловер на голое тело, открывавший сильную шею… Только ранние залысины, хоть стрижен, словно мюрид, «под ноль», стали больше заметны…
Да и то!
Половина группы в Лондоне, половина — в Сеуле, а сам любуется тут, в Москве только что купленными лошадками… видел бы, и правда, Ирбек!
Он вложил, наконец, мобильник в чехол. Я вернулся к нему поближе.
— Ты, вижу, шпаришь уже как англичанин?
— Столько там торчать… приходится шпарить.
— Оттуда звонили?
— Из посольства. Приятель, но по делу…
— Отец хоть какой-то язык, — начал я, — хоть более-менее.
— Он — немецкий, — сказал Марик. — Довольно прилично знал. У него был друг-импрессарио. В Германии…
— А, да! — припомнил теперь и я. — Да… а где можно посмотреть твою нынешнюю программу?
Маирбек чуть заметно улыбнулся:
— Пока только там.
Мне-то можно и рассмеяться. Над самим собой:
— Как можешь догадаться, ни в Лондон, ни в Сеул попасть мне в ближайшее время не придется. Кассета у тебя хоть есть?
— Не совсем удачная. Попросил одного из наших, а он снимал больше публику: ну, нравилось ему, как они вскакивают. Народ больше молчаливый, но когда дело касается лошадей…