После завтрака к нему подошла сероглазая, с длинными пшеничными волосами девочка в больничном халатике и спросила, можно ли с ним поговорить. Они отошли в сторонку и стали у окна во двор.
— Я слышала, как врачи говорили: если не случится чуда, то я умру, — печально сказала девочка. — А вот вчера было чудо, но я его не видела, мне давали снотворное… Значит, я и точно умру!
— Какая чепуха! — рассмеялся Казик. — Тебе сколько лет?
— Двенадцать, — ответила девочка.
— А мне тринадцать, — сказал Казик. — Ты подумай: если нам с тобой столько лет, почему же мы должны умереть?..
— Я не говорю: мы, — поправила девочка. — Я говорю: я.
— А ты почему должна?.. Кто тебе сказал? Ха!
— Сказали врачи. Если не получится чуда…
— Ты подожди немножко! — попросил Казик. — Только я выпишусь, и тут же будет тебе такое чудо! Подождешь?
И девочка пообещала подождать.
Казик теперь не скрипел зубами, спал хорошо, и каждую ночь ему снилось почти одно и то же: бьют цирковые барабаны, манеж заливает яркий свет, и он выезжает на своем вороном коне на середину манежа, а перед ним, свесив ноги на одну сторону, сидит девочка в белом платье и белом, как у невест-осетинок чепчике с жемчужными струйками по бокам… Барабаны смолкают, и в наступившей тишине слышится грозный голос:
— Это еще что за номер?!
— Это моя жена Марина, Ирбек! — смело отвечает Казик. — Я ее спас от смерти!
— Ты поступил как настоящий мужчина! — добреет знакомый голос. — Теперь ты — настоящий джигит.
И грозный Ирбек Кантемиров соскакивает со своего жеребца, идет к ним и с холки у вороного снимает девочку в белом платье чепце со струйками жемчуга по бокам, а потом подает руку Казику… Снова бьют барабаны, поздравить их бросается клоун Куклачев дядя Юра, но тут же неловко падает, встает и снова идет к ним, нарочно прихрамывая, еще издали тянет руку, а левою смешно потирает ушибленный бок…
По утрам его будил «самолетчик». Когда Казик открывал наконец глаза, тот пикировал на его тапочки и пододвигал их поближе к койке:
— Сколько можно дрыхнуть?.. Люди сказали, ждут тебя, а ты опять пропускаешь завтрак!
Но Казик не шел в столовую. Он набивал карманы орехами, которые прислал ему дедушка, и сразу бежал на третий этаж, в палату, где лежала Марина.
Когда Казика выписали, девочка поцеловала его и сказала, что помнить она его будет всегда, но они больше не увидятся.
И Казик спешил.
После первого же представления днем, когда они уже перестали вываживать коней, он незаметно потащил своего вороного в сторонку, на цыпочках прошел мимо гардеробной Ирбека. На выходе вахтерша спросила, куда это он собрался, но Казик уже знал, что ей ответить: на улице его ждет фотограф. Перед этим он снимал в цирке конников, не Казика тогда не было, болел, и фотограф теперь снимет его отдельно.