праздника черкеску, которая до сих пор была ему в пору… это некоторые — вроде автора этих строк — «штатские» размер за размером меняют костюмы: пятьдесят два… пятьдесят четыре. Рыцарь верен своим «доспехам», так оно выходит, всю жизнь.
И опять он с кавалькадой осетинских наездников проезжал по ликующей имениннице-Москве. Так распорядилась судьба: во главе кавалькады.
− Оставайся! — снова на полушутке предлагает мой друг. — Бывает, ребята спят — кто на раскладушке, кто — завернувшись в бурку, седло под головой, а сегодня выбирай: хочешь — диван тебе, хочешь — тахта. Ты же еще хотел табун посмотреть…
Это, и в самом деле, особая тема: его табун. Сколько я собирался написать: мол, все пошучиваем, что зрение стало плохое — денег не видать. Все анекдоты рассказываем: «Хочешь работать в цирке?» — «Нет, я хочу каждый день обедать!» Или еще один, который касается не только «цирковых», но нас всех: «Как живешь?» — «Хорошо живу». — «А газеты читаешь?»— «А откуда бы я иначе узнал, что — хорошо?» Всех нас нынче объединили одни и те же клоуны, правда, раньше, бывало, мы потешались над «рыжим», такое в цирке у него официальное амплуа. А теперь потешается он над нами: всякому овощу — свое время!.. Но какой, скажите мне, «новый русский» либо какой «новый осетин» может похвастать ста двадцатью без малого скакунами, которые находятся прямо-таки в идеальном — по нынешним-то временам — состоянии — даже тот, из папье-маше, которого первым подарил ему, еще мальчишке, отец в трудном сорок втором. Не просят есть и остальные лошадки из этого табуна: чугунные, бронзовые, из черного дерева, из красного, из сандала, из стекла, из фарфора, из глины, из фаянса.
− В нашем землячестве все предлагают устроить выставку, — вздохнул Ирбек, когда мы с ним переходили от одной «конюшни» к другой — от книжного шкафа до серванта. — Но как подумаешь, сколько будет хлопот!
−А сколько радости, Ирбек?
− Соглашаться? — спрашивает он и снова переходит на обычный свой мягкий иронический тон. — Ладно: осетинам не удалось — казаки уговорили!
Это тема тоже особая: казаки.
Когда в июне 1990 года в Москве собрался первый Большой круг России, среди дорогих гостей были два осетина: профессиональный джигит Ирбек Канте миров и профессиональный военный, генерал Ким Цаголов. Много воды с тех пор утекло, но пену она так и не унесла: пена и нынче пышно покрывает многие казачьи сообщества. Виноваты в том не одни казаки, но не о том нынче речь. Иной раз, когда начинали вместе по поводу казаков горько пошучивать, я Кантемирову напоминал: вы ведь тогда, Ирбек Алибекович, в почетном первом ряду сидели — ответственности своей не ощущаете?