И во мне отозвалось что-то древнее, что-то от предков — спросил громко:
— Это девиз?.. Как раньше на Кавказе: настоящий джигит не должен был спрашивать, сколько врагов. Он спрашивал только главное: где они?
Старшие офицеры в желтых форменках с черными погонами, сидевшие по обе стороны от адмирала, вскинули оживлённые лица. Главком усмехнулся вроде бы снисходительно, но с видимым одобрением:
— Это девиз, да.
Разве не устали мы от череды предательств, и тайных и откровенных? Разве не истосковались по достоинству и чести, оказавшись вдруг на грязных задворках всемирного торжища?
И меня, штафирку гражданского, вдруг понесло — вскочил снова:
— Много лет назад, я тогда жил в Сибири, мне пришло разрешение Главного штаба побывать на наших военных судах в Средиземном море. Тогда обстоятельства не позволили им воспользоваться. Вы только что говорили о походе отряда кораблей с нашими миротворцами — в Грецию… Нельзя ли, товарищ адмирал, и нынче считать мою бумагу действительной?
Не исключаю, он кожей ощутил эту символическую возможность: на разрыве времен связать ещё одну тонкую, пусть очень тонкую ниточку. Поглядел на меня построжавшими глазами и чуть помолчал. Сказал коротко:
— Вылет послезавтра в девять ноль-ноль с аэродрома Военно-Морских сил в Астафьево. Бумагу — при себе.
Сослуживцы поглядывали на меня не без усмешки: придумает же! Какая ещё «бумага»?
Но тут я как раз не сочинил.
Дома первым делом бросился к шкафу с давними, как леденцы прилипшими одна к другой записными книжками в ледериновых переплетах, принялся ворошить старые папки, разгребать вороха бумаг с фирменными бланками тех времен, которые из дня нынешнего, и в самом деле, виделись допотопными… Ну, фанфарон! А что, если так и не найду?
И все же ближе к полночи рабочий мой кабинет, где все вверх дном было, как при хорошеньком обыске перевернуто, огласился торжествующим ором.
— Немедленно включи утюг и разгладь этот лист! — сказал я возникшей в дверях и готовой за сердце схватиться жене.
Не знаю, заметила ли она, но в голосе моём, само собою, слышались отголоски шторма и звучала сталь флотских приказов…
Когда самолёт Главкома приземлился на военном аэродроме возле Анапы, там уже стоял готовый взмыть вертолёт с работающими винтами: донесения высшего командования черноморцев Владимир Иванович выслушивал уже в воздухе. Но вот, наконец, разомкнулся кружок из голов, склоненных над столиком в салоне вертолёта, видна стала разноцветная карта туапсинского побережья с бухтой Агой, где готовился к походу отряд «больших десантных кораблей» — БДК.