— Освящена? — деловито осведомился священник.
— Да, батюшка, а как же…
— Имей при себе, когда помогать мне будешь, — сказал он как о деле решенном. — Повесим над моей, когда крестить стану… И морячков, и миротворцев… много некрещенных. А захотят. Вот и будешь пономарить… справишься?
— Постараюсь, батюшка, — пообещал я не очень уверенно. — А как мне вас… как вас звать?
— Тёзки мы со святым на твоей иконке, с Победоносцем, — сказал он, отчего-то повеселев. — Отец Георгий я, видишь!
Но видел я тогда, по правде сказать, совсем мало…
Каюту мне дали в удобнейшем месте на носу. Слева от моей была капитанская, где со всем — по-нищенским-то временам нашим — возможным комфортом расположился контр-адмирал Владимир Львович Васюков, командир похода кораблей, а слева — выходит, штурманская: в обстановке куда более спартанской — привычка, как я понял потом, старого «подводного волка» — поселился Главный штурман Военно-Морского флота контр-адмирал Евгений Геннадиевич Бабинов, родня того самого Бабинова, ну да, да, родня — что делать, если защитников Отечества с морским кортиком знаем куда меньше, чем защитников с хоккейною клюшкой?
За обеденный столик в кают-компании нас с батюшкой посадили вместе с двумя этими высшими на борту начальниками, и в первый же вечер спросил Васюкова: мол, чем я могу отблагодарить за прекрасную каюту и за эти великолепные макароны по-флотски?.. Должником оставаться не привык: как отработать?
— Сможете, — ответил Владимир Львович с улыбкою не очень веселой. — И я вам буду весьма признателен. Очень у многих из моряков, особенно первогодков, прямо-таки бросается в глаза такая беда: дефицит общения. Много замкнутых или ушедших в себя: и бирюки, простите, и нелюдимы. Какой из него матрос?.. Пожалуй, не открою вам тайны: кто идёт нынче в армию да во флот? Те, за кого побеспокоиться было некому: остальные пристроены. Платные учебные заведения. Отсрочки по состоянию здоровья… хотя самая неблагополучная категория в этом смысле — как раз у нас. В армии. И во флоте. Скольких мы вынуждены в госпиталях сначала до нормального веса докармливать!..
— А нам с тобой окормлять предстоит, — наставительно изрек отец Георгий. — Так что засучивай, Гурий, рукава, и — в народ!
Не тем ли занимался всю жизнь на добровольных, как говорится, началах?.. На волонтёрских.
А тут вон как по-барски поселили, и дружелюбный помощник кока, стюард с улыбкой предлагает ещё стакан компота из сухофруктов… в народ, Гурий, — в народ!..
С кем я потом и где только не выстаивал часами за непростою беседой: лишь бы слыхать было друг дружку под порывами ветра наверху или при машинном грохоте внутри нашего «десантника». Постепенно одного и другого разговорив, сколько рвущих сердце историй пришлось потом выслушать: о безотцовщине и спившихся матерях, о голодающих дома в деревне младших сестренках и старших братьях в тюрьме… милые вы мои, милые!