Никакие сложности его последующей жизни в Москве не могли сравниться с удушающей атмосферой размеренной семейной жизни. Получив свободу, Андрей радостно вздохнул. А сейчас на его кухне женщина снова готовит гренки. К чему это приведет? О, это ему отлично известно! Сначала – упреки. А потом самое страшное, что может случиться между мужчиной и женщиной, которых когда-то потянуло другу к другу, – скука и взаимные претензии. Взаимные претензии и скука. И так – до бесконечности, до зубовного скрежета, порожденного ненавистью, которая непременно появится на том самом месте, где когда-то была любовь.
– Лялька, ты почему голая разгуливаешь? Хочешь, я дам тебе свою рубашку? – предложил Андрей, чтобы хоть как-то нарушить гнетущую тишину, которая так часто возникает между людьми, которые на утро после ночи любви отчетливо понимают, что они друг для друга – чужие.
– Фу, Андрюша, – насмешливо протянула Ляля. – И буду я, как в плохом кино, разгуливать в твоей рубашке. Да и по законам жанра нужна белая, желательно шелковая. У тебя есть такая?
– Нет, – признался он. – Шелковой нет. Только обычная клетчатая. Да она и не особенно чистая.
– Вот видишь. А предлагаешь…
– Ладно, ладно. Победила. Ходи в чем хочешь, – не смог больше скрывать раздражения Андрей.
И тут Ляля совершила ошибку. Вернее, это он, Андрей Железнов, много лет будет убеждать себя в том, что это именно она, Ляля, ее совершила. Причем роковую. Потому что для решающего разговора выбрала самое неподходящее время и этим невольно уничтожила все то, что только-только возникло между ними. Ведь у их любви не было ничего, кроме бесконечных, тайных ночей, до краев наполненных нежностью и желанием. Конструкция их отношений была еще слишком хрупкой, слишком неустойчивой, чтобы при свете дня проверять ее на прочность.
Но Ляля этого не почувствовала. Она поторопилась. А может быть, у нее просто не осталось времени на то, чтобы ждать.
– Андрюша, а ты хотел бы, чтобы я никогда не уходила? – спросила она, заранее уверенная в том, что сейчас он радостно закричит: «Да, да, не уходи никогда». Ведь он так часто шептал ей именно эти слова, зарывшись головой в ее спутанные, с золотистистым отливом волосы.
– В смысле? – попытался он сделать вид, что не понял. – Ты хочешь остаться в этой ужасной квартире? Знаешь, я давно мечтаю ее сменить. Мне недавно ребята предложили один вариант. Надо бы съездить, посмотреть. Квартира совсем близко от ресторана. И там две комнаты. Можно наконец-то пианино поставить. Купить любое, хоть самое раздолбанное.
– Зачем же раздолбанное? – попыталась Ляля спасти ситуацию и свою гордость вместе с ней. – Можно купить хорошее. Ты же музыкант. У меня есть деньги, я могла бы тебе помочь.