– Я пойду, – уверенно произнес Андрей и повторил: – Скажи только, в котором часу.
Элка не посмела ослушаться и сказала все, что знала. А потом прижалась к нему еще сильнее и, глядя с восхищением, прошептала:
– Андрюша, не ходи. Тебе что, жить надоело?
– Знаешь, Элка, если честно, то да. По крайней мере сейчас. Даже больше скажу – мне омерзительно сейчас стало жить. Но надо привыкать. Ничего не поделаешь.
И наверное, чтобы усилить это чувство отвращения к себе, Андрей охотно ответил на призыв Эллы и прикоснулся к ее ярко-красным губам.
Они целовались долго и как-то отчаянно. Ведь в этих поцелуях они искали не удовольствие, а спасительное лекарство от страха. А разве есть лучшее обезболивающее средство, чем случайная нежность? А еще это были прощальные поцелуи. Ведь Элла и Андрей больше никогда не встречались. По крайней мере, в этих ролях – начинающего композитора и девушки по вызову. Когда они случайно увидят друг друга через много лет, то все в их жизни будет совсем по-другому.
Князь оказался невысоким субтильным парнем лет двадцати семи в белом, почти до пят пальто. Он стоял в окружении крепких парней, как по уставу одетых в черные куртки из толстой дешевой кожи, и на фоне их широких спин казался даже подростком. Князь, видимо, плакал, потому что плечи его вздрагивали – правда, слишком часто, как будто ему при этом было еще и очень холодно. Товарищи, прижавшись с двух сторон «кожаными» плечами, поддерживали его, как могли. Особенно сильно они сжали его в тот момент, когда гроб, обтянутый светло-бежевым шелком, начали опускать в могилу.
Андрей присел на заснеженную скамеечку возле чужой могилы. Он так старательно делал вид, что не имеет никакого отношения к происходящему от него буквально в нескольких метрах, что за последние десять минут совершенно выбился из сил. Он даже плакать не мог. Все слезы как будто замерзли. Нет, не сегодня, а еще вчера, когда он сидел в своей крохотной комнате и пытался найти хоть какие-то следы пребывания в ней Ляли. И с удивлением понял, что следов нет – даже самых пустяковых. Ну, например, случайно забытого тюбика губной помады или шелкового шарфа. Ну хотя бы что-то! Что дало бы ему силы жить дальше, потому что убедило бы, что все происшедшее между ним и Лялей не было плодом его воображения. Что все действительно происходило наяву – их встречи, ее танцы, ее любовь. «Как же так?» – не мог понять Железнов, почти допивая бутылку виски. – Ведь обычно женщина, проведя в доме мужчины всего пару ночей, оставляет следы, по которым можно безошибочно узнать, что она была здесь. А в случае с Лялей – ничего. Хоть тресни!» Неуверенно Андрей снова начал обходить всю квартирку. Заглянул в шкаф, под кровать. «Господи, я, наверное, схожу с ума», – пробормотал он, но не прервал свои поиски. Пошатываясь, Андрей зашел на кухню и открыл шкафчик под раковиной. Там стояла пустая бутылка из-под шампанского.