– К писателю?
И тут же огромная, невозможная после городов-миллионников осень плавно и мягко уместилась в образ всего одного человека.
– Да, мы заедем в гости к Писателю, – повторил за Митей я и повернулся обратно.
Катя М положила куртку ко мне на колени, легла на нее, вытянув ноги в проход. Через время, достаточное для того что бы мне показалось, что она уснула, Катя М тихо заплакала.
Почти сразу выглянуло солнце.
2.
«Здравствуй, Томск. Мы вернулись» – сказали хором с Митей, не сговариваясь, когда за окном мелькнула белая табличка города. Я обернулся к другу, и наши улыбки обозначались не скобкой), но многоточием…
– Здравствуй, – вяло пробубнила Катя М, – он как будто уже с нами, чертов негодяй.
Но писателя с нами не было ни в автобусе, ни по прибытии на вокзал, ни даже через десять минут. Все есть знак.
Блокнот в ближнем кармане рюкзака. Я достал его, а снаряжение поручил Мите.
– Ты серьезно?
– Несерьезно.
– Куда он? – услышал Машин голос.
И я помню запах в такси – русской вишневой семерке. Я помню дорогу наизусть, все наши повороты, твои изгибы, мои загоны. И я помню все, что хочется скрыть, оставить при себе, никому не давать и вспоминать жадно, но чаще не вспоминать и пытаться забыть.
Блокнот – это лучший способ остаться одному. Повесить куртку на крючок, сесть на высокий стул, вытащить ручку из специального крепления, не дергаться и методично работать. Девушка-бармен не сразу заметила, пока курила сигарету в углу бара.
– И о чем ты думаешь, когда вот так сидишь здесь один? – спросила она, подойдя ко мне.
– Стараюсь не думать.
– Заметно.
В блокноте не было ни строчки. Она приготовила кофе, поставила напротив.
Глаза наполовину скрывала прямая челка, остальные волосы жили своей, едва ли предсказуемой жизнью, выписывая пируэты во всех плоскостях пространства, лишая смысла все прямое. Она смотрела на меня из далекого далека, невысокая и тощая, как мальчик, женственная на жестах, смешливая и похожая на чупа-чупс с этими тугими оранжевыми спутанными кудрями.
Она какое-то время старательно препарировала меня взглядом, совершенно этого не стесняясь. Я же увидел ее всю целиком, только чувственные губы в фальшивой и грубой улыбке ускользали от меня.
– А знаешь, я работал в баре, – закрываю блокнот.
– Все работали в баре, – грустно выдыхает она.
– Это работает, – я пытаюсь обхватить в одном непонятном жесте весь ее бар.
– Что работает?
– Девушка – бармен. Заводит.
– Как и парень-бармен, – поводит плечами девушка чупа-чупс.
– Смешать тебе Маргариту? – серьезно предлагаю я.
– Обойдусь. Соскучился по бару?