И нет Инстаграма, в горах Маша и Катя М синхронно занимаются йогой на свежем воздухе в одном термобелье и шапках. И нет Фосквера, потому что мы здесь, во все горы, а не в табличке баллов, где отличники ходят по одним и тем же местам. И нет Твиттера, есть завтрак, приготовленный на газовой горелке. Тучи ушли, а мы прошли испытание, к нам повернулось морозное солнце.
– Съемочный день, – объявляет Маша, – хлопушка, тыщ!
Капитан Митя – чемпион по стремным решениям, решил сделать длинный проезд прямо по кулуару. Маша предупредила его об опасности, но Митя самонадеянно отмахнулся. В то время, пока он взбирался, открепив лыжи по вертикальной поверхности коридора, мы путешествовали по миру Маши. Она останавливалась, ставила штатив и долго снимала ручей, мы уходили вглубь редкого леска за курумником, где она обрушивала сугробы с ветвей деревьев. Еще бы таймлабсик, мечтает она. А я объясняю Кате М, что такое таймлабсик.
Морозная погода баловала нас солнцем, после пережитого мы буквально оживали, и хотелось непрерывно кататься. Я рассчитывал сегодня на два спуска.
Захрустела рация.
– База, база. Орел в гнезде. Маша, готова снимать? Прием.
– Мы на точке, поехали, орел.
Расположившись немного сбоку, Маша натянула объектив «телевик», этакий гигант в мире объективов. Небольшая точка, в которой воплотилась концентрация Мити, начала спуск. Мы затаили дыхание. Очень узко, нет возможности оттормозиться. Кант, кант. Непрерывно виляя, Митя летит вперед. Маша прилипла к объективу.
Небольшой поток снега цепляет Митю, Катя М вскрикнула:
– Тише, – цокнула Маша, не отлипая от объектива.
Митя ускорился, поток снега за ним только возрос и превратился в лавину. Он бросил лыжи резко вправо, но лавина сметала все на своем пути. И в самом конце кулуара, уходя вправо к скалам, Митя пропал в ослепительно белом потоке. Его просто не стало.
– Твою мать, твою мать, – запричитала Катя.
Доли секунды разжались в огромное пустое поле, где я растерялся, я не знал, что делать.
Маша замерла, так же как и я.
– Выбрался. Он выбрался, вон, у скалы, – вздохнула Маша.
Митя неспешно начал спускаться в нашу сторону.
– Пшш, Митя, Митя прием!
– Прием, – захрипела рация.
– Ты цел?
– Я тут в штаны надул. И, кажется, сломал руку. Пшш.
– Ты забыл сказать прием.
– Да, забыл.
Может, вывих, просто вывих, просит он. Немая картина, мы утопаем лыжами в пухляке. Ободранный, с синяком от маски и крупной ссадиной на щеке, стоит Митя. Он снимает перчатку, не шевеля рукой, ладонь сильно дрожит. Маша снимает с потерпевшего куртку и поднимает рукав кофты. Рука в черном термобелье на фоне белого ослепительного снега неестественно изогнута дугой. Мне почти физически становится больно.