– Нет, чай сейчас нужен тебе. Выпей кружки две-три и еще вот эти таблетки, если дома есть, – она чиркнула на бумажке их название. – Они помогут. И скажи свой номер телефона, я позвоню как-нибудь, спрошу, как ты себя чувствуешь. – Я продиктовала ей цифры и горячо поблагодарила в меру своих речевых способностей в тот вечер.
– А, черт, я вспомнила! – меня вдруг резанула эта мысль. – Я вас видела на курсах англ… английского. Вы бывшая учительница нашей группы, мне Рита говорила. Я видела в… вас в первый день, когда туда пришла.
– Да, учительница. Разве это что-то меняет?
– Нет, ничего. Вот почему я поехала с вами в такси без подоз… рений.
…Я не буду вмешиваться в планы Провидения, но все случилось так, как случилось. Мне до сих пор неясно только одно: почему все люди не могут знакомиться так легко, не замечая ни разницы в возрасте, ни положения в обществе, ни каких бы то ни было предрассудков?.. А предрассудков было немало: мы встретились ночью на задворках дрянного ночного клуба, я была в полубессознательном состоянии, и она, в общем-то, могла оказаться кем угодно. Да и я тоже.
С того дня прошло много времени, а Ксения так и не звонила. Жара сменялась прохладой, прохлада приходила на смену жаре, и уже минул месяц, благосклонно отмерянный государством мне на отдых, а от нее не было никаких новостей.
Гулять в окрестностях моего дома слишком привычно да и надоело, и я поехала в центр. А что такое «центр» в рамках провинциального города? Разумеется, это там, где стоит памятник Ленину.
Автобус трясся как я не знаю кто – его депортировали, наверное, из Америки из-за банальной непригодности и потому что это нарушает права человека. Они-то, американцы, отлично это понимают и выкидывают этот металлолом, а мы, русские, и рады – их старье все равно лучше нашего, но нового. Интересно как получается, да? И при этом американцы все равно козлы. Поражающее упорством выраженьице. Кто-то ляпнул, и все подхватили. Тогда уж лучше ездить на лошадях, потому что там хоть проветривается.
Автобус почти пустой – оно и понятно: кому в такую погоду хочется из дома выходить? Все солнце любят, жару. А чуть становится теплее – домой бегут, обмахиваясь самодельными веерочками – мол, жара невыносима-а-а-ая… Водитель закуривает вонючие папиросы, от которых в горле остается едкий осадок, такие в деревне курят. В деревне и те, у кого денег совсем мало. Грустно. Какая же, наверное, у него, у водителя, жизнь скучная – один и тот же маршрут, и так изо дня в день – и осенью, и зимой… Наблюдает за жизнью из окна автобуса, а сам в ней как будто и не участвует. Грустно.