Два дня армия собирала раненых и хоронила мертвых. Команды моряков и морских пехотинцев совершили бесконечное количество рейсов между лагерем и устьем реки, перевозя на импровизированных носилках, сделанных из куска брезента, натянутого между двумя деревянными шестами, больных и искалеченных. На вершинах близлежащих холмов солдаты находили сотни ранцев, чтобы, открыв их, разочарованно обнаружить внутри несколько кусков черного хлеба и раскрошенное печенье. Их более удачливым товарищам посчастливилось находить корзины для пикника, внутри которых могли лежать полдюжины холодных жареных цыплят и пара бутылок шампанского. Здесь же в беспорядке были разбросаны дамские платки, зонтики и «очень милые шляпки». На специально построенной площадке приглашенные князем Меншиковым русские дамы собирались через театральные бинокли смотреть на разгром вторгшегося врага.
Ставить на платформы орудия! Но, дорогой лорд Раглан, какого черта они должны здесь разрушить?
Генерал-майор Джордж Кэткарт
Ранним утром на следующий день после битвы адмирал Лайонс нашел лорда Раглана в очень плохом расположении духа. В течение утра Раглан дважды безуспешно пытался убедить маршала Сент-Арно немедленно начать преследование врага и попытаться с ходу овладеть северными фортами Севастополя. Сент-Арно заявил, что французские войска слишком устали для того, чтобы немедленно продолжить наступление. Им нужно время для отдыха и реорганизации. Кроме того, на переправе через реку Качу, очередную водную преграду на пути союзников, ожидается упорное сопротивление русских войск. А на следующей реке, Бельбек, не только сосредоточена огромная русская армия, но и построено бесчисленное количество инженерных сооружений. Союзники не могут позволить себе потерь, с которыми будет сопряжено форсирование этих рек. Раглан был огорчен таким мнением француза, однако не стал настаивать на собственной точке зрения, чтобы не вносить раскол в ряды союзников, за нерушимость которых он чувствовал себя ответственным перед своим правительством [14] .
Теперь Сент-Арно, по мнению Раглана, в очередной раз демонстрировал некомпетентность и безответственность, однако английский генерал был по-прежнему безупречно спокоен, вежлив и предупредителен с французом. И вновь, как и всегда, спокойствие Раглана, его искреннее желание до конца понять точку зрения французов Сент-Арно понял неверно. Он пребывал в искреннем неведении относительно нетерпения Раглана и его нежелания терять драгоценное время. А поскольку Раглан отказывался комментировать свои разногласия с союзниками в официальных письмах правительству, те могли абсолютно спокойно ссылаться на поддержку лорда в вопросе задержки дальнейшего наступления после победы на Альме. Спустя несколько месяцев Раглан признался, что необходимость угождать французам давила на него тяжким грузом и он всегда сожалел о том, что приходилось постоянно соглашаться с их мнением. Однако в тот момент он считал, что согласие в лагере союзников должно ставиться превыше всего. Он понимал, к каким тяжелым политическим последствиям могут привести открытые разногласия с французами. Возможность изоляции означала для него как военную, так и политическую катастрофу. В последней битве он уже потерял убитыми и ранеными более 2 тысяч своих лучших солдат. Хотя русская армия потеряла более 5,5 тысяч, она все еще насчитывала более 40 тысяч солдат и офицеров, к тому же регулярно получала подкрепления. Со всего юга России в Крым прибывали новые русские полки.