– Стекло разбить надо.
И Костин подошел к машине и, приложив ладони к холодному стеклу, заглянул внутрь. Женщина была в неестественной позе, Костину даже подумалось, что ей очень неудобно так. Он стукнул локтем в стекло, несильно, только примериваясь для удара. А потом размахнулся и ударил со всей мочи. И почувствовал в локте сильную боль – а на экране это выглядит просто и красиво. Стекло рассыпалось. Теперь можно было влезть внутрь или открыть дверь.
– Скоро приедет скорая! – крикнули откуда-то сверху, кто-то на дороге дозвонился. Но сколько еще будет ехать эта карета скорой помощи. Нужно было действовать, а Костина словно парализовало – он стоял и не мог двинуть ни рукой, ни ногой. Он молча смотрел внутрь перевернутой машины, и видел перед собой только свою комнату и брата на подоконнике… Костин закрыл глаза, но вместо темноты перед ним плыло раскрытое окно, до которого всего десять шагов.
– Ну ты чего застыл? – услышал он, и ему показалось, что это голос Мишки. Но брат сидел на окне и читал книгу, он молчал. Откуда голос? Костин открыл глаза и увидел перед собой неясные очертания темного нутра автомобиля и силуэт женщины, уперевшийся в лобовое стекло. «И на заднем сиденье ребенок…»
Тряхнув головой, Костин постарался отогнать от себя тяжелые воспоминания и хоть как-то мобилизоваться. Он сделал шаг вперед, просунул правую руку внутрь и стал шарить по обшивке двери в поисках ручки. Через несколько секунд дверь открылась.
Снежинки плавно опускались, ловя отблески красно-синих вспышек. Завыли сирены машины скорой помощи. Костин как раз добрался до женщины и уже хотел освободить ее от ремня безопасности, когда сзади послышалось тяжелое дыхание и голос сказал:
– Ну-ка, посторонитесь… Дайте-ка посмотреть…
Костин был вынужден пятиться, чтобы вылезти на улицу. Он посмотрел на врача в синей униформе, рядом с ним стоял еще один, с чемоданчиком в руках. Пытаясь разглядеть в полутьме лица работников, Костин отступил в сторону и полез в карман за сигаретами. Коллеги Гиппократа заглянули в машину.
Руки тряслись, и Костин только сейчас почувствовал холод. Он укутался в свое полупальто, прикурил и стал взбираться по снежному склону обратно на дорогу. Остановившись возле своей машины, он докуривал сигарету, глядя на снег.
Костин наматывал круги по заснеженным дорогам поселка. Фонари окрашивали утренний сумрак в желтоватый мягкий цвет. Морозный воздух обжигал горло при каждом вдохе, от частого дыхания на воротнике образовалась ледяная корка.
В наушниках звучала музыка, знакомая еще с детских лет. Наутилус Помпилиус нравился им с братом одинаково сильно, они выделяли его среди всего многообразия того советского рока, что родился в первой половине 80– х. Эта была музыка, пытавшаяся быть похожей на западный мейнстрим, однако с опозданием на десяток лет. И уж точно, это было лучшее, по их мнению, что появилось на Урале.