Не из-под крана – из-под крана поливать вредно, должна отстояться. Так, во всяком случае, делала Шурочка, и он эту ее традицию, этот ее молчаливый наказ блюдет свято. И кувшин тот же, что при ней, – эмалированный, с красным цветочком, и стоит на том же, что при ней, месте, и так же наполнен не до конца; Шурочка вообще не любила чрезмерности.
Иное дело Адвокат – Адвокат не обладал этой счастливой добродетелью. Во всем переборщал – и в работе, и в еде, и в страхе за детей, когда те еще были детьми, а не Шурочкиными обидчиками. Особенно младший допекал, который от рождения был вертуном и торопыгой, – или даже не от, а до. Ну конечно, до, почему и явился на свет преждевременно, месяцем раньше положенного срока, едва-едва набрав два килограмма.
У специалиста по риску, когда узнал, оборвалось сердце. Какие-то жалкие слова лепетал врачу, трогал белый рукав (залатанный, чего Адвокат старался не замечать) и искательно в глаза заглядывал. Процент! Каков процент выживания с таким весом? Но язык не повернулся спросить, а врач процентами не мыслил. Что-то про молоко говорил, про пупок и про нервную систему, которая у недоношенных детей особенно уязвима. А потому, предупреждал, ребенок будет неспокойным.
В ответ Адвокат едва не расцеловал рыжебородого доктора: это бесстрастное предупреждение было для него лучшим ответом на его так и не заданный вопрос. Выживают, стало быть! Выживают – с таким весом! И уж его-то сын выживет обязательно… Золотой рамочкой обведена эта минута – Адвокат и сейчас мысленно улыбается, вспоминая ее. С тяжелым кувшином возвращается в комнату (потому-то и держала неполным, что полный был бы еще тяжелей, да могло б и расплескаться по пути), поливает тоненькой, ненапряженной, лишь самую малость выгнутой струйкой. Эта неспешная размеренность как бы продлевала присутствие Шурочки, но присутствие не для него, он в такие вещи не верит, хотя порой и ловит на себе тревожный взгляд поверх очков (очки идут ее круглому мягкому лицу, только она не знает об этом, он никогда не говорил), присутствие для цветов, которые привыкли, что именно она ухаживает за ними.
В отличие от людей, цветы не взрослеют. Увеличиваясь в размерах, не меняются внутренне и не меняют своего отношения к тем, кто их окружает. Между хилым отростком, что когда-то принесла его жена в пластмассовой коробочке из-под сметаны, и большим, с большими листьями, цветком, который Адвокат мысленно так и называл: Большой цветок, не было даже крошечной доли того колоссального различия, что отделяет могущественного владельца попыхивающей дымком трубки от беспомощного пискуна весом в два килограмма, – сосать грудь и то не всегда силенок хватало. Красный, в морщинках, лобик покрывался испариной, а они с Шурочкой смотрели на устало сопящее существо и не шевелились, почти не дышали в своих марлевых повязках: Адвокат лично следил за тем, чтобы все, кто приближался к малышу, надевали этот гигиенический намордник. И пусть хоть кто-нибудь посмел бы ослушаться! В любую минуту готов был броситься, рыча, как зверь, на защиту своего детеныша.