— Познакомились, значит. Ну пошли…
Для приличия он постучался в землянку и только потом вошел. На его ложе, застеленном кумачом, восседала девушка лет двадцати. Она как раз распустила свои пышные волосы и застыла с наклоненной головой.
— Мир вам, — поклонился Кронид.
— Здрасьте, — тряхнула она головой и безбоязненно спросила: — Ты кто такой? — Волосы разлетелись по плечам.
— Я-то? — умилился Кронид. — Я живу здесь…
— А я заблудилась, — выпрямила стан сидящая девушка. — Ты не переживай, не задержусь, меня скоро найдут. Я Вика Цыглеева.
Кронид улыбался. Улыбка приклеилась к нему нелепым образом.
— Ну, чего стоишь? Развлекай меня, корми… А ты красивенький, божок прямо лесной…
Проворный Цыглеев Гречаного не обманул и за неделю перевез в новую столицу весь кабинет со вспомогательными службами, обслуживающим персоналом, собаками и кошечками. Город ожил мгновенно, засветился электрическими огнями, неоном, зашумел деловым и праздничным гулом Компактней город занимал не более двух квадратных километров, без промышленных зон и строительных объектов. Топливный кризис уже давал себя знать, и в новой столице почти не водилось автомобилей. Соляр и бензин весь уходил на строительство дорог и других городов Сибири, а в Ориане разъезжали фиакры и ландо, покрикивали кучеры, требуя проезда.
Сразу бросалось в глаза отсутствие детей и людей пожилого возраста. Всего одна школа, один детский садик, забить козла не находилось компании, зато пять колледжей высшей ступени трудились с утра до позднего вечера. За Цыглеевьш молодежь ринулась в Сибирь, и, пока старшие неторопливо примеривались, что выторговать из льгот у премьера, что взять с собой из утвари, не осталось мест в служебных квартирах и самой службы. Поколению очковтирателей предлагали остаться на прежнем месте, ехать туда или туда, но не сюда. Оскорбленные ветераны канцелярских скрепок и дыроколов кочевряжились недолго: вода подступала быстро, возвышенности превращались в острова, хлеб насущный заменяла рыба плавающая. Ее фосфор хорошо усваивался мозгом, и умственные люди спешно осваивали рабочие профессии, отхожий промысел и забытые ремесла. Новыми красками засияли гжель, палех, напольные и настенные часы играли марши, а подкованные блохи гарцевали в ожидании покупателей.
Только вот покупали сущую безделицу, и брошенные на островах пенсионеры умирали тихо, без проклятий. Расцвет пришел, но слишком поздно, рассветы приходили в туманной мороси, а где-то там за туманами играла музыка, веселились их выросшие дети и не спешили заводить для них внуков. В прежние времена взрослые лишали их школьных завтраков и учителей или наоборот — пичкали сникерсами и престижными колледжами, нынешняя молодежь отплатила родителям тем же — забвением и денежными переводами.