– А что, тот, другой, иконоборец, что на ярмарке икону изрубил, тоже привезен? –
прошамкал преосвященный.
– Степан Васильев? Как же! привезен и сидит уже в остроге. Оба они будут по одному делу.
– Так, так, – соглашался преосвященный. – Этакие исступленные!
Для предварительного следствия по делу о распространении штунды в епархии и для
изыскания средств к прекращению ереси архиерей назначил консисторскую комиссию,
председателем и душою которой был Паисий. Хотя молодой попик и знал лучше всякого
другого, что Лукьян был из числа "безусловно нераскаянных", однако из ехидного расчета он
сам предложил на предварительном заседании комиссии сначала в виде опыта подействовать на
штундистского проповедника увещанием и кротостью.
Решено было поручить увещание самому Паисию.
Паисий отправился в острог для собеседования с обоими штундистами. Но он не выдержал
на первых же порах своей отеческой роли.
Дело в том, что и Степан, иконоторговец, которого привезли в острог первым, а за ним
Лукьян, своим смирным поведением и набожностью успели настолько расположить к себе
сторожей, что им делались некоторые послабления. В день прихода Паисия их вывели гулять
вместе. Паисий застал их обоих на дворе, разгуливающих между двумя сторожами.
При виде такого снисхождения к заклятым врагам церкви и Бога Паисий распалился
гневом, распушил сторожей, вызвал смотрителя, грозил донести на него губернатору и едва
успокоился, когда тот тут же сменил коридорного и велел немедленно развести арестантов.
После такой сцены было уже не с руки приступать к кротким увещаниям, и Паисий ушел,
не обменявшись ни одним словом с арестованными штундистами,
Так увещание и не состоялось.
На другой день должна была собраться комиссия для предварительного допроса. Заседание
назначено было в десять часов утра, в здании консистории, куда. арестантов привели под
конвоем.
В большой комнате, увешанной портретами прежних архиереев, за столом, покрытым
зеленым сукном, позади которого красовался большой, писанный масляными красками портрет
государя в тяжелой золоченой раме, сидели все шесть членов комиссии. Паисий, как
председатель, помещался посередине. Перед ним лежало евангелие и золотой церковный крест,
который он взял с собой для большей торжественности.
Штундистов привели спозаранку и посадили в ожидании прихода следователей в особой
комнате. Когда вся комиссия собралась, Паисий приказал сторожу ввести их.
Лукьян и Степан вошли и поклонились троекратно, по крестьянскому обычаю, – сперва на
середину, председателю, потом направо и налево – его товарищам, сидевшим на обоих концах