«Повешусь все же», — твердо решил Осип и вынул брючный ремень. Картошка в желудке переварилась, мрачные мысли победили. И опять незадача: звонок из «России», поведали о Вавакине.
— Так вот, — осознал случай Забубенный и накрутил ремень на руку. — свалился он в канаву сам и убежал сам. Бить его но успели, хотя надо бы. И оставьте вы меня со своими глупостями.
Трубку бросил и приступил к повешению.
Каперанг Хмырько-сан оценил взглядом Вавакина-оглы. Грязный и жалкий, он тянул на семь сорок по нынешним деньгам.
— Честно ответь, мерзавец Вавакин. сам в канаву свалился?
— Как можно товарищу не доверять? Я на краю гибели был! — расплакался Вавакин-оглы.
— Будя врать, — поддержал Захребетный-баба. — Лапшу на уши не вешай, Военно-Морской Флот зря не сомневается.
— Сам, — поник Вавакин и стал выглядеть на сорок копеек.
— А кто ж тебя избил? — ехидно спросил Шибский-кун.
— По хотели же! — вздернул голову мерзавец Вавакин и дотянул до трешки.
Все вздохнули с облегчением, сошлись в цене товарища.
— Хоть он и мерзавец, что деется, мужики! — всполошился Болтянко-оглы. — Развинтился народишко напрочь! Мы вкалываем, законы как проклятые принимаем, чтоб им легче жилось, а чернь поганая взялась над нами измываться.
— Не горячись, не у микрофона, — остудил его каперанг, принимаясь заново допрос мерзавцу Вавакину чинить: — Какого хрена ты но улице шастал? Чего тебе здесь не хватает?
— Диспетчершу он, Зинку фон Васину, недотрахал, вот она ему и мстит, машину с возвратом не дает, — подсказал Шибский-кун.
— Эх ты! — ткнул в Вавакина пальцем Хмырько-сан, как в прокаженного. — Товарищей не позорь.
А Шибский-кун тут как тут:
— Не можешь пиписькой, ты бы где пальчиком, где язычком Верке бы удовольствие составил. Пару сеансов — и на «шевроле» кататься станешь. В любимчики попадешь. Уметь надо! Ласковое телятко сосет две матки. Запоминай на будущее.
Мерзавец Вавакин вздохнул горестно. Придется освоить науку, иначе счастья не видать ему в депутатах.
Зазвенел телефон, отвлекая всех от мерзавца Вавакина. Звонила Катька Махова из фракции «Женщины за контрацептивы». Жила она в своей квартире, которую застолбила по кустам в годы пионерской «Зарницы», но вниманием российских самцов не обходила. Трубку взял каперанг Хмырько, но едва узнали все, кто звонит, сразу поняли: засвербило у бабы, не отвертеться.
— Васичек, кто у тебя? — спросила Катька томно.
— А кто нужен?
— Хоть ты, на худой конец.
— С чего у меня худой конец? — оскорбился каперанг.
— Ну зачем обижаешься? — захихикала Катька. — Забыла, значит. Заглянул бы, а?