Но меня положили в больницу и без полиса – анализ крови был хуже некуда. Оказалось, у меня камни в почках. Меня продержали почти двадцать дней и выписали. Все это время мне лишь ставили баралгин, когда становилось невмоготу от боли. Приступы постоянно повторялись. Очередной произошел сразу после выписки.
«Скорая» помощь приехала и снова отвезла меня в больницу, мне вкололи обезболивающее и отправили на все четыре стороны. От обезболивающего мне стало плохо, начало рвать, боль раздирала изнутри.
Я стояла у больницы, держалась за деревце, желудок периодически содрогался в спазмах. Я даже не могла уехать домой – как сядешь в трамвай, если тебя рвет через каждые пять минут? Я пожалела, что согласилась приехать сюда. Умирать лучше дома.
Врач в приемном покое посоветовал мне обратиться к участковому… Участковый принимал только с девяти утра, а меня привезли в пять. Я сообразила, что до Аленки недалеко, можно дойти пешком. Доплелась до ее дома, позвонила. Объяснила, что к чему, и почти без чувств повалилась на диван.
Так отныне и повелось. Раз или два в неделю почти по расписанию у меня начинался приступ. Начинался он в шесть часов вечера, и апогей боли, то есть время, когда я уже не могла лежать, не могла стоять и начинала тихо выть, приходился на три часа ночи. Отец вызывал «скорую». Медсестра «скорой» вкалывала мне баралгин внутривенно, отчего мое лицо становилось похожим на бумагу, и я бежала до туалета: от «баралгина» у меня открывалась рвота, которая продолжалась до обеда следующего дня.
От госпитализации я отказывалась, зная, что меня могут не принять. Потом меня отпускало, и я спала часов десять. В эти дни я поняла, что умереть под ножом или от пули гораздо легче, чем пережить и вынести болезнь. Что смерть пахнет не порохом и алкоголем, а блевотиной, болью и медикаментами. И что стариков нужно уважать не потому, что они такие умные и мудрые (иногда это и не так), а потому, что несмотря на все перипетии жизни, они сумели дожить до своего возраста. Их никто не застрелил, и не сгубила болезнь.
На то, чтобы сделать операцию или раздробить камни ультразвуком, у меня не было денег, потому что не было работы. На работу теперь было невозможно устроиться из-за приступов. Я даже представить себе не могла, что будет, если такой приступ случится в ларьке, особенно если нет напарника.
Чтобы оплатить визиты к врачу, мне пришлось продать обручальные кольца, единственную ценность, которая у меня оставалась. Иногда приходили мысли о том, чтобы все разом закончить. Удерживало одно: я представляла, сколько людей этому обрадуются.