Я стала писать вторую часть моего «многострадального» романа.
– Лиана, так жить нельзя! – буквально через месяц стала уговаривать меня мама.
– Почему?
– Нельзя не спать по ночам – это вредно для здоровья, нельзя по восемнадцать часов сидеть за пишущей машинкой – это портит зрение, а его у тебя и так нет. Нельзя ни с кем не общаться, никуда не ходить и никуда не стремиться. Тебе нужно бросить курить и устроится на работу.
– Почему же я никуда не стремлюсь, я стремлюсь… – я кивнула на кипу бумаги, рассыпанную по софе и по полу. – Что касается работы, то куда мне идти? Подскажи…
Мама с отчаянием посмотрела на меня и ушла. Я никогда не могла разговаривать с ней нормальным тоном, потому что всегда получалась, что она права, а я – нет. То есть я внутри ощущала уверенность, что я права, но доказывать эту правоту было то же самое, что медленно погружаться в трясину.
Разговор становился бессмысленным, мы переходили на повышенные тона и разбегались по комнатам. Вскоре мама перестала заговаривать о работе – наверное, поняла, что мне и в самом деле могут предложить только работу в ларьке. Ларька она боялась, хотя не знала и сотой части моих приключений.
Когда я думала, что все, что могло произойти, со мной уже произошло, я ошибалась.
Я заболела. Ночью я проснулась от дикой боли в животе. Голова кружилась. Я едва успела добраться до туалета, как меня вывернуло наизнанку. Я вернулась на софу и стала ждать, когда боль утихнет, но она не утихала. Я подумала, что мне конец. Я позвала маму, но та только вздохнула, глядя на меня.
– Надо ждать утра…
Отец оказался оперативнее, сбегал в переговорный пункт на углу, вызвал «скорую».
Врач первым делом спросила, есть ли у меня полис. Полиса не было. Она сосредоточенно помяла мне живот и решила увезти в больницу, хотя никак не могла понять, что со мной.
Следующие полтора часа меня возили из больницы в больницу на «УАЗике». Я лежала прямо на носилках, покрытых клеенкой с кровавыми разводами, и мне было холодно. От боли я даже не могла соображать, куда мы едем.
Наконец, доктор решила, что у меня что-то с почками, и меня повезли через весь город в больницу «скорой помощи». Полчаса мне пришлось ждать врача в холодном коридоре с бетонным полом.
Сидеть я не могла, я то вставала, то садилась, вертелась на месте, сползала с кушетки вниз. Наконец устроилась. Оказалось, когда сидишь на корточках, боль немного тише. На стенах коридора были развешаны плакаты о том, что без полисов в больницу не принимают. Мать нашаривала в кармане последние двести тысяч, которые они насобирали с отцом на всякий случай и беспокойно посматривала на меня.