— Ваше высочество, а почему собаку зовут Мерлином? Ведь это человеческое имя. Колдун такой, говорят, жил… Давно.
Джон нахмурился, хмыкнул и посмотрел на пса, занявшего своё место у левого стремени и ответил:
— Ну-у… Я был наместником Ирландии при короле Генрихе. Там мне собаку и подарили. Раз ирландец — значит, Мерлин. Едемте, сударь…
Глава пятнадцатая
Прощай, Лондон!
— Нет, чёрно-жёлтые пледы только у Мак-Лаудов! У Брюсов — красно-чёрные, у Мак-Лохланнов — багрово-синие… — нечёсаный здоровенный шотландец, сидящий за столом, говорил громко, почти кричал, словно думал, что его плохо слышно остальным. — А вот цвета Уоллесов — красные, с чёрной и золотистой клеткой! Ничего вы, лоулендеры, не понимаете… Налей-ка ещё вместо того, чтобы задавать дурацкие вопросы, ответ на которые знает любой ребёнок от Дингуолла до Эдинбурга!
Лесная хижина отца Колумбана сегодня принимала много интересных гостей. Любой, подошедший к длинному, наполовину вкопанному в землю дому нормандского святого отшельника, мог бы увидеть, что к перекладине коновязи примотаны поводья четырёх лошадей, как видно, принадлежащих рыцарям, и грустного серого ослика, взирающего на дальних родственников искоса и с завистью.
В самом доме было шумно. За большим круглым сооружением, гордо именуемым отшельником «столом», заседала развесёлая компания. По правую руку отца Колумбана, сидевшего поближе к очагу, находился невысокий седой человечек с морщинистым лицом, украшенным носом, которому позавидовал бы Сирано де Бержерак, родиться которому суждено через много-много лет… Носатый господин в потрёпанной тёмной одежде бакалавра Парижского университета тупо смотрел узенькими глазками на свою кружку, будто на смертельного врага, и время от времени повторял, обращаясь только к самом себе: «Адельхельм, мама тебе много раз говорила — пить вино нехорошо…» Бакалавр был пьян в стельку.
Не менее пьяный, но безостановочно и довольно связно говорящий детинушка в чёрно-жёлтом потрёпанном пледе, заколотом на левом плече серебряной фибулой, называл себя Дугалом Мак-Лаудом из шотландского клана Лаудов. Он один захватил право говорить за столом и теперь болтал про всё, что мог вспомнить. В основном рассказы сводились к тому, как хорошо жить в Шотландии, а особенно какое замечательно место — деревня Глен-Финнан, в которой он родился. Иногда Дугал вступал в перебранку с сидящим напротив и, что характерно, тоже преизрядно нализавшимся норманнским рыцарем по имени Мишель де Фармер. Смысл их то вялой, то обостряющейся ругани большинству присутствующих был непонятен. Хотя, вроде бы, речь шла о некоем поединке и мешке с золотом.