Существует ключевой аспект, на который мне бы хотелось сейчас обратить внимание. Речь пойдёт о важности обыденного «я» или эго — той части каждого из нас, которая существует в мире от нашего рождения до нашей смерти и носит наше имя. Даже несмотря на то, что мистические формы сознания — какими бы вечными и яркими они ни были — являются необычайно важными, особенно потому, что часто оставляют после себя чувство того, что я пробудился и побывал дома, во всей Вселенной тем не менее, я убеждён в значительности и оправданности нашей повседневной жизни. Эта идея хорошо отражена в духовных учениях и традициях. В дзэне просветлённый человек «рубит дрова и носит воду». Бодхисаттва, даже начинающий Бодхисаттва, покидает горную вершину и спускается на рыночную площадь, чтобы проявить сострадание. В книге пророка Исаии человек, близкий к божественному, работает в мире слугой, а жизнь его полна страданий. На мой взгляд, медитативные практики, ставящие целью «убить эго», более вероятно порождают депрессию, нежели просветление; с моей точки зрения трансценденция эго происходит через принятие, прощение, и безусловную любовь.
Интеграция: важность не-психоделических сессий
Хьюстон Смит (2000), высокоуважаемый специалист по религиям и один из наших почтенных коллег, впервые сформулировал важное различие между религиозным опытом и религиозной жизнью — или между состояниями сознания и особенностями поведения. Это суждение применимо и к более традиционным формам психотерапии. Богооткровенный опыт может послужить первоначальный толчком к изменению поведения, по всей видимости более сильным для одних людей, чем для других; как бы то ни было, как только человек возвращается к обыденному, повседневному сознанию, он должен выполнять определённую интегративную работу, если хочет, чтобы понимание, полученное в изменённом состоянии, привело к личностному или духовному росту, а не осталось просто воспоминанием об интересном опыте, произошедшем как-то раз, — или успокаивающей мыслью, которую можно вспомнить, оказавшись на смертном одре.
Я вспоминаю работу с девушкой, которая считала себя «застрявшей в утробе матери» — Станислав Гроф называл это второй базовой перинатальной матрицей (Гроф, 1985). Несмотря на все предупреждения, изложенные Станиславом, она верила, что если примет психоделики достаточное количество раз, то сумеет выйти из родовых путей и почувствует освобождение и перерождение. К сожалению, она также застряла на работе, которую очень сильно не любила, и в браке, который описывала как мёртвый, но упрямо не желала изучить любую из этих проблемных областей своей жизни. Ей просто хотелось употреблять психоделики до тех пор, пока она не станет свободной. Не трудно предугадать, что пока она не выполнила определённую работу в течение непсиходелических сессий, рассматривая вопросы профессии и брака, никакое крупное достижение во время действия вещества не было возможным. Иногда кажется, что уровень, открывающий двери к трансцендентальным формам сознания, можно найти в самых прозаических мелочах обыденной жизни.