Классовая политика, проводимая без тактического подхода к середняцкой массе — не мудрая политика, приводит к реакции как политически, так и экономически. Ты скажешь, что это замечено и есть соответствующие решения, исправляющие перегибы весеннего курса. На деле происходит примерно вот что: в вопросе поднятия товарности сельского хозяйства, по-моему, получается (шаг вперед, два назад) не систематизированные отношения с середняком — дергают его и не дают спокойно и уверенно развивать хозяйство: самообложение, проводившееся методами продразверстки, дает тот же результат — переход на потребрельсы, а скачок сельхозналога приведут к тому же результату.
Пишу это из практических наблюдений по Сычевскому уезду — массовый отказ от земель, даже надельных, сокращение продуктивного скота в угрожающих размерах, а с будущей весны неизбежное сокращение посевных площадей... Скачки сельхозналога примерно таковы: прошлый год на хозяйство падало 38-40 руб., ныне 160-180...
Недовольство принимает скверные формы — есть случаи, когда заслуженные красноармейцы из крестьян срывают с себя ордена Красного Знамени. Об этом следует подумать».
Н.М.Марков предлагает исправить положение «и не одними статьями в газетах, а реальными мероприятиями, а какими — об этом вам следует позаботиться»[10].
Письмо было передано В.М.Молотову который в то время был секретарем ЦК ВКП(б) по работе в деревне, он передал его Л.М.Кагановичу (секретарю ЦК партии) с припиской: «Т. Каганович! Хотя и есть однобокости и даже ошибки (насчет самообложения, например) — но письмо заслуживает внимания. В.Молотов»[11].
Однако в практике проведения налоговых и «добровольных» платежей ничего не изменилось, продолжался и даже усилился нажим на крестьянство. Еще в апреле 1928 г. пленум ЦК и ЦКК ВКП(б) поставил задачу извлечения «части деревенских накоплений в денежной форме, под углом зрения обложения верхних слоев деревни — с одной стороны, и производительного применения значительной части извлеченных средств в самой деревне — с другой (заем укрепления крестьянского хозяйства; закон о самообложении; жесткая дисциплина в сроках взыскания платежей и т. д.»[12] И хотя эти указания касались хлебозаготовок на местах, методы насилия, принуждения и репрессий стали применяться и при проведении других хозяйственно-политических кампаний — налоговой, коллективизации и т. п. Массовый характер приобрели описи имущества крестьян-недоимщиков, привлечение к индивидуальному обложению середняцких и даже бедняцких хозяйств. В обзоре ОГПУ о политическом положении (1928 г.) говорится, что во многих районах Северного Кавказа, Сибири, Центральной России «зарегистрировано значительное число случаев, когда при описи имущества неплательщиков (сельхозналога. — Авт.) не соблюдается классовый принцип». Так, по Усть-Лабинскому району Северного Кавказа «из описанных хозяйств большинство оказалось середняцких, маломощных и бедняцких»