Да, отвечаю я, скептическое отношение к сегодняшней российской АГС в значительной мере оправдано.
Мир не совершенен, тем паче принимаемые людьми законы. Власть виновата? Всегда. Хочет не мытьем, так катаньем закабалить человека, и если не напиться крови в армии, так выжать соки на АГС…
Зло? Пусть меньшее, но зло? Но кто же будет работать за гроши санитаром в сельском интернате?
— Государство не бедное, пусть решает, пусть платит санитарам…
Но ведь старики, которых некому перевернуть с боку на бок, гниют без простыней на клеенках сейчас и не могут ждать прибавки санитарам.
Человек человеку волк?..
Потому и хочется видеть в АГС нечто большее, чем временную меру на пути к отмене призыва, что альтернативная служба, при разумном ее устроении, способна стать школой нравственного развития и гражданской солидарности. При разобщенности, атомизации российского общества, безличности, функциональности связей между людьми, АГС, какой ее хотелось бы видеть, способна пробить брешь в панцире эгоизма.
Хочется видеть гражданскую службу полезной.
Социальная АГС, построенная в Германии, показывает, как гражданская служба воспитывает юношей, учит отзывчивости, уважению к старикам и заботе об инвалидах. Германская АГС стала не только формальной альтернативой военной службе, но и альтернативной по существу: противоположностью армии. Последняя построена по командному принципу и учит убивать врагов (чьих?). Взамен армейской вертикали — гражданская горизонталь. Взамен служения войне — служение миру.
Пока российская АГС увязает одной ногой в пороховых заводах и военных совхозах, пока гражданину предлагается либо нищая «социалка» (как пренебрежительно само слово!), либо производство с несколько большей зарплатой (и то не всегда), но подобранное по формальному признаку вакантности (лишь бы куда — направляют даже дворниками в СИЗО), образ АГС как служения будет оставаться воображаемым.
Альтернативщики растворены в мутной воде российского здравоохранения, в безбожных «богоугодных заведениях». Горстка кристаллов соли на цистерну воды.
И все же говорить о приближении к благородным целям российской гражданской службы можно уже сегодня, наблюдая молодых людей, меняющих у парализованных стариков простыни. Пока, при малочисленности альтернативнослужащих, служение — дело отдельно взятого человека, если место службы с больными детьми или немощными стариками он воспринимает не как то, что надо перетерпеть, а как свое место, где ему суждено было воспитание чувств. Мне 49 лет. В те годы, когда меня считали призывником, права на АГС не было даже в Конституции. Зная это, Бог наградил меня болезнью, достаточной для того, чтобы мои убеждения не пришли в столкновение с действительностью. Для оформления негодности мне пришлось лечь в 1-ю градскую больницу, в терапию. В палатах было человек по десять, лежали и в коридорах. В коридоре постелили и мне. Ночью на соседней кровати умирал старик.