— Мирей, Мирей… — промолвил кардинал, уже нисколечко не сердясь. — Лучшей комедиантки, чем вы, я покуда не знал. Честное слово, меня так и подмывает попросить короля учредить по примеру должности суперинтенданта зданий пост суперинтенданта комедии — и отдать эту должность вам, хотя у нас и не принято допускать женщин к государственным постам…
— А что, ваше преосвященство? — вслух предположила г-жа де Кавуа. — Думается, я бы справилась.
— Быть может, вы справились бы и с должностью министра? — все еще смеясь, предположил Ришелье.
— Так далеко мои амбиции не простираются, — с достоинством произнесла г-жа де Кавуа. — Однако, говоря по совести, монсеньёр, я рискну предположить, что когда-нибудь все же на министерском посту окажутся женщины…
— Мы с вами до этого не доживем, Мирей, и слава богу…
— Бесспорно, не доживем, монсеньёр. И все же, когда-нибудь…
— Ах, Мирей, вы меня уморите! — вновь расхохотался кардинал. — Женщина на посту министра… Скажите еще, что у наших отдаленных потомков женщины будут не только министрами, но, вот нелепость, финансистами, судьями, а то и офицерами!
— Кто может знать будущее, монсеньёр?
— Довольно, Мирей! — решительно прервал Ришелье. — Признаюсь, вы мне доставили немало веселых минут, но нельзя же затягивать шутку до бесконечности! У меня полно важных дел. Ступайте же и передайте вашему дражайшему мужу, что он может выздороветь…
Глава восемнадцатая
Д'Артаньян у себя дома
Строго говоря, наш гасконец находился вовсе не у себя дома (за полным пока что неимением такового), а в том самом ресторане, что открыл наконец на улице Ла Арп[8] вернувшийся в Париж г-н Бриквиль. Однако нужно отметить, что с некоторых пор, благодаря известным читателю обстоятельствам, д'Артаньян чувствовал себя как дома в любом строении, согласно имущественным законам безраздельно и всецело принадлежащем г-ну Бриквилю… И, в общем, имел на то некоторые основания, поскольку частенько осуществлял в отношении очаровательной Луизы те права, на каковые ее законный супруг оказывался сплошь и рядом решительно неспособен…
Правда, на сей раз и речи не было о практическом осуществлении этих самых прав — и оттого, что стоял белый день, и потому, что место отнюдь тому не благоприятствовало. Оно вовсе не подходило для любовных свиданий, так как было отделено от большого ресторанного зала исключительно легкой перегородкой с высокими, от пола до самого потолка, окнами. Шторы, правда, были задернуты, но все равно для пылких игр это помещеньице никак не годилось — одна из дверей вела в зал, а вторая — в кабинет хозяина.