— Ну-ка!
Опустив глаза, как и пристало столкнувшемуся с несказанной пошлостью хорошо воспитанному юноше из провинции, д'Артаньян упавшим голосом поведал:
— Бриквиль сказал, что он чихал на вас, плевал на вас, что он вас нисколечко не боится и готов вступить с вами в противоестественные сношения на итальянский манер…
— Что-о? — взревел комиссар, вздымаясь во весь свой немаленький рост. Он подбежал к двери, распахнул ее могучим ударом ноги, едва не расколов пополам, и заорал: — Эй, Жак! Оноре! Возьмите побольше людей, кого только соберете, отправляйтесь в дом Бриквиля и приволоките его сюда немедленно! Если не пойдет добром, волоките за ноги и подгоняйте дубинками! — Вернувшись за стол, он еще долго возмущенно фыркал, ухал и чертыхался. Потом, немного успокоившись, зловещим тоном пообещал: — Ну ничего, мы еще посмотрим, кто кого будет пользовать итальянским манером… Мы еще разберемся, как этому мошеннику, разбойнику чертову, удалось выбраться из Шатле… Да, а что там было дальше?
— Шпага, конечно, была при мне, — сказал д'Артаньян. — Но в одиночку я от них ни за что бы не отбился. А потому пришлось, забыв о гордости, наудачу выброситься в окно. Хвала господу, я ничего себе не переломал — зато без всякого злого умысла покалечил парочку подмастерьев моего соседа, мирно сидевших во дворе. Они, со своей стороны, собираются подать жалобу — а также выступить моими свидетелями…
— Кажется, они уже здесь, — проворчал комиссар, прислушиваясь к шагам и голосам в прихожей.
— Тем лучше, — сказал д'Артаньян. — И вот еще что, господин комиссар… Не скажете ли, как звали вашего почтенного отца?
— Мишель-Фредерик… А какое это имеет значение?
— Огромное! — радостно воскликнул д'Артаньян с самым что ни на есть простецким видом. — Как только я услышал, что вас зовут де Морней, я вспомнил… Мой батюшка в свое время, давно тому, остался должен сорок луидоров парижскому дворянину по имени Мишель-Фредерик де Морней, и это мучило его несказанно: ну вы же понимаете, долг чести… Когда я отправлялся в Париж, он наказывал мне разыскать заимодавца…
— Мой отец умер пять лет назад… — в некоторой растерянности пробормотал комиссар.
— Или его наследников, — продолжал д'Артаньян хладнокровнейше. — И непременно вернуть старый долг. Как примерный сын и дворянин, я обязан выполнить волю отца…
И он принялся отсчитывать золотые, выкладывая их рядками на свободном от бумаг краю стола. Комиссар оторопело следил за ним и, наконец, попытался слабо запротестовать:
— Отец мне никогда не упоминал о подобном долге…
— Благородному человеку не пристало кичиться однажды оказанными благодеяниями, — с пафосом сказал д'Артаньян. — Извольте, сударь, ровнехонько сорок луидоров, сколько и взял в долг мой батюшка лет пятнадцать тому…