Только теперь д'Артаньян очнулся от оцепенения и, перевесившись через подоконник, позвал:
— Планше!
Слуга быстренько поднялся в комнату, протягивая ему пакет, — не скрепленный сургучной печатью, а попросту заклеенный:
— Это вам, сударь!
— Мне? Ты уверен?
— Сударь, эта девчонка — до чего хороша резвушка! — ясно сказала: «Вашему господину». А другого господина, кроме вас, у меня нет и, дай-то бог, не будет…
Признав эти доводы совершенно неопровержимыми, д'Артаньян, не отсылая Планше, потянулся было разорвать пакет…
И остановился. Синими чернилами, четким, разборчивым, прямо-таки писарским почерком на нем было написано: «Жаку-Мишелю Бонасье для передачи известному лицу».
В первую голову д'Артаньян ощутил нешуточное разочарование — оказывается, произошла всего-навсего ошибка… Но тут же его мысли приняли иное направление. Даже менее проницательный человек, чем наш гасконец, сразу догадался бы, что столкнулся с какой-то крайне любопытной тайной. В самом деле, что могло быть общего меж некоей герцогиней, определенно замешанной в какие-то серьезные дворцовые интриги (как о том неопровержимо свидетельствовало происшедшее в Менге), и скучнейшим, убогим во всех отношениях галантерейщиком на покое? Вряд ли сыщется что-то более несовместимое, чем эти два человека — прекрасная герцогиня и пожилой рантье. И тем не менее…
Д'Артаньян спросил серьезно:
— Планше, я правильно понял? Особа, передавшая тебе письмо, так и сказала: «Вашему господину»?
— Точно так, сударь…
— А господин у тебя один…
— Вы, сударь!
— Следовательно, — принялся размышлять вслух д'Артаньян, — письмо это вполне может оказаться адресовано мне, ведь так, Планше?
— Уж будьте уверены!
Д'Артаньян раздумчиво продолжал:
— И даже более того… Слова «известному лицу» вполне могут относиться к моей персоне…
— Совершенно верно, сударь! — поддержал верный слуга, сообразивший, что унылое прозябание на улице Могильщиков оказалось, наконец, нарушено неким крайне интересным событием и заинтригованный не менее своего господина. — Мой господин — вы, а Бонасье — наш домохозяин, эрго…
— Чего?
— «Эрго» — по-латыни означает «следовательно», сударь… — пояснил Планше почтительно. — Когда-то я, будучи мальчишкой, прислуживал на мессе нашему приходскому кюре, вот и запомнил парочку латинских слов. Никогда не знаешь, где оно пригодится…
— Эрго! — ликующе воскликнул д'Артаньян. — Ты кладезь мудрости, друг Планше! Вот именно: эрго! Эрго — письмо может оказаться адресованным мне. Ну, а если все же произошла ошибка, случайность, совпадение… Черт побери, для дворянина нет ничего унизительного в том, что он случайно вскроет письмо, адресованное какому-то галантерейщику, вдобавок удалившемуся от дел…