В военкомат он
пришел уже “бал-блы-блы” — ничего не соображая. В гардеробе, к удивлению
инвалида-гардеробщика, разделся догола, взяв одежду под мышку, что-то блеял,
пускал слюни на бороду и вот таким-то огурчиком явился под двери медицинской
комиссии.
Заседатели
комиссии — отцы-командиры и тучные медицинские пулковники — в заседательную
залу запускали сразу человек по десять голяков и гоняли по кругу, как коней на
корде, обозревая стати, гениталии и грыжи. А перед дверью выстраивалась бледная
гусеница других голяков, ухмыляющихся и прикрывающих срам ладонями.
То ли от
прохлады, то ли от “колес” на Игоря напала докучливая и звонкая икота. Он бегал
по кругу, как-то взлягивая правой ногой, страшно при этом икая.
— Ну-ка,
длинный имярек, подойди к столу, — сказал один из заседателей.
Игорь подошел
и сразу с азартом стал на столе ловить блох и тараканов под носом у медицинских
чинов, крича:
— Вот блошка!
Вот таракашка!
Они о чем-то
спрашивали его, но он, не слушая, рассказывал, икая, как путешествовал на Марс,
где жить можно, если бы не пыльные ураганы и множество зеленых лягушек, да еще
один настырный козел, который стоит на полюсе и все время кричит дурным
голосом: “Кэ-Гэ-Бэ-э-ээ!” Отцы-командиры и медицинские полковники,
посоветовавшись, приняли оперативное решение: откуда ни возьмись, как по щучьему
велению, появились молодцы-санитары, накинули на строптивого призывника
смирительную рубашку и, скрутив его, поволокли в санитарную машину. В машине
первым делом надавали пинков и оплеух, после чего, закурив, успокоились,
равнодушно посматривая на свою жертву.
В приемном
покое его приняли другие матерые санитары, всадили в ягодицу жгучий
успокоительный укол. Засим влили в рот кружку горького слабительного, и тут же
подоспела медсестра с громадной клизмой. На этом его мытарства не кончились.
Пинками его погнали в холодную ванну, откуда он вылез посиневший, клацая
зубами. Переодев в присвоенную психам форму, молодцы под конвоем повели его в
беспокойное буйное отделение. По пути, как в тюрьме, открывались и закрывались
на ключ множество дверей, на окнах огрузли толстые железные решетки. Его
втолкнули в палату, показали койку. Дверь захлопнулась, и в замке заскрежетал
ключ. Игорь повалился на койку и забылся мертвым сном.
Когда он
проснулся, сосед, который лежал, накрывшись с головой простыней (ну впрямь чистый
покойник), открыл простыню и начал канючить:
— Дай, дай
веревочку, — и, утерев слезы, пожаловался, — никто веревочку не дает.
Игорь вскочил
с кровати, огляделся и спросил: