Впоследствии,
живя в Крыму, я почувствовал, что это — земля крови, земля Каина и Авеля,
полуостров всего в 25 тысяч квадратных метров, место массовых смертей, массовых
захоронений, земля величайших страданий человеческих.
И я потом
понял, почему, как нигде в другом месте, в Крыму на меня навалилась такая
неизбывная тоска, что все темнело перед глазами, хотя был яркий, солнечный
день, кругом все цвело, благоухало и пело. Но какой ценой заплачено за эту землю,
об этом знает толькo один Бог.
Итак, был
вечер зимой 1946 года, и я, раскрыв наугад Евангелие, стал читать следующее: “В
четвертую же стражу ночи пошел к ним Иисус, идя по морю. И ученики, увидевши
Его, идущего по морю, встревожились и говорили: "Это призрак", — и от
страха вскричали. Но Иисус тотчас заговорил с ними и сказал: "Ободритесь;
это — Я, не бойтесь". Петр сказал Ему в ответ: "Господи! Если это —
Ты, повели мне..."” Тут у меня стала гаснуть лампа. Кончался керосин.
"Вдруг,
гулкий мощный взрыв потряс дом, задребезжала ложка в стакане. Я вздрогнул от
неожиданности.
Это морской
прибой грохнул о берег круглую рогатую мину, сорванную штормом с якоря. Такое
здесь случалось часто, но я не мог к этому привыкнуть. В сарае закричали
встревоженные куры, залаяли собаки. Я долил в лампу керосина из бутылки и
принялся читать дальше: “Петр сказал Ему в ответ: "Господи! Если это — Ты,
повели мне придти к Тебе по воде". Он же сказал: "Иди". И вышед
из лодки, Петр пошел по воде, чтобы подойти к Иисусу; но, видя сильный ветер,
испугался и, начав утопать, закричал: "Господи! Спаси меня!", Иисус
тотчас простер руку, поддержал его и говорит ему: "Маловерный! Зачем ты
усомнился?"”
Это впервые
прочитанное слово Божие не прошло для меня бесследно, хотя тогда я принял его
за красивую легенду. К приятию христианства я шел очень тяжело и долго. Я
прорастал к нему через пласты сомнений, атеизма и всеобщего отрицания Бога. Я
прорастал к нему, как прорастает к свету былинка через слои асфальта. Ничего на
меня не нисходило, не озаряло, не бросало вдруг в объятия христианства. Вера
росла постепенно. Это был очень медленный и холодный рост, наподобие роста
кристалла.
Принятию мною
Христа особенно мешало одно большое сомнение — за время войны я был свидетелем
ужасающего насилия человека над человеком, аналогов которого никогда не
встретишь ни у каких видов в животном мире. Кажется, в нашей стране было
поругано все, что может быть поругано.
Летом, через
несколько лет, я опять приехал в этот маленький приморский городок, но Агнессы
Петровны и ее мужа в живых я уже не застал. Они оба отправились в мир, где нет
ни печали, ни болезни, ни воздыхания. В их домике жили уже другие люди, которые
за небольшую плату уступили мне на лето комнату.