-Этого мало, Луций.
-Почему? – недоумевал я. –
Ведь я же теперь верю в Господа…Чего же еще мне недостает?
-Понимаешь, мало называться
христианином. – пояснил епископ Урван. – И даже веровать в Него – это еще далеко
не все. Ведь «…и бесы веруют, и трепещут» (Иак. 2, 19). Веру надо подтверждать
делами. Ты готов на это?
-А что я должен делать? –
спросил я.
-Идти путем жизни. – ответил
епископ. Поистине, он говорил со мной какими-то загадками. Так пусть объяснит,
что он имеет в виду?
-«Есть два пути: один – жизни и
один – смерти; велико же различие между обоими путями»>54. – произнес
Владыка Урван. – «И вот путь жизни: во-первых, возлюби Бога, создавшего тебя,
во-вторых, ближнего своего, как самого себя. И не делай ничего другому, чего ты
не желал бы, что случилось с тобою. Учение же этих заповедей таково:
благословляйте проклинающих вас и молитесь за врагов ваших, поститесь за тех, которые
преследуют вас; ибо какая благодать, если вы любите любящих вас? Разве и
язычники не делают того же? Вы же любите ненавидящих вас…» Ты готов на это,
Луций?
Я задумался. Конечно, мне
очень хотелось стать христианином. И я был готов возлюбить Бога христиан. Как и
их самих. Но любить врагов… Да еще и делать им добро? Неужели это возможно?..
Похоже, мое замешательство не
укрылось от внимательно взгляда Владыки Урвана.
-Не спеши с ответом, Луций. –
улыбнулся он. – Прежде хорошенько подумай, готов ли ты исполнять заповеди
Христовы. А, когда я приду в другой раз, ты скажешь мне об этом. Пока же – до
свидания. И да благословит и вразумит тебя Господь!
***
Весь день я размышлял над его
словами. И, наконец, решил: я согласен. Если от христиан требуется любить даже
тех, кто их ненавидит, что ж, я готов пойти на это. Ведь у меня нет врагов. Вернее,
есть лишь один-единственный враг: коварная Мирталис, по чьей вине я чуть было
не погиб. Хотя было совершенно непонятно, зачем ей понадобилось устраивать
покушение на столь мирного и безобидного человека, как я?.. Что плохого я ей
сделал? Впрочем, я совершенно не держу на нее зла. И впредь просто-напросто стану
держатся от нее подальше, чтобы не возбуждать ее ненависть. А со временем и
вовсе забуду о ней.
Как же я заблуждался!
***
На другое утро епископ Урван
пришел снова. Но не один. Он привел с собой какого-то незнакомца, с головы до
ног закутанного в грубый шерстяной плащ. Когда же гость снял его, я с
удивлением увидел перед собой девочку-подростка. Худощавую, бледную,
большеглазую, со светло-русыми волосами, коротко остриженными, словно у рабыни.
Впрочем, судя по тому, что они уже начинали отрастать, девочка могла быть не
рабыней, а вольноотпущенницей. Впрочем, какое это имело значение для меня?