Тем временем фельдшер,
прихлебнув крепкого чаю из стоявшего перед ним давно не мытого стакана в
жестяном подстаканнике, обратился к Нине Сергеевне:
-Здравствуйте. Присаживайтесь,
пожалуйста. Ну, что Вас беспокоит?
-Видите ли, уважаемый Матвей
Иванович… - Нине Сергеевне было немного не по себе под пытливым взглядом
старика. – меня зовут Нина Сергеевна. Я врач-невролог из Н-ской больницы. А
пришла к Вам по одному делу…
-По какому такому делу? –
нахмурился фельдшер. – Вы что, не на прием пришли?
-Скажите, пожалуйста, это Вы
здесь работали в шестидесятые годы?
-Простите, а с какой целью Вы
это спрашиваете? – Матвей Иванович еще больше нахмурился и резко отодвинул
стакан с чаем на угол стола.
-Просто тогда у вас в селе
застрелили одного священника…
-Да что за бред! – возмутился
фельдшер. – Кто Вам наплел такой ерунды?
-Мне так в здешней церкви
сказали… - теперь Нина Сергеевна понимала, что не зря пришла на медпункт. И,
кажется, догадалась, как ей удастся разговорить сурового старика.
-Они еще не того наскажут! –
отрезал Матвей Иванович. – Привыкли народ дурить, вот и дурят. Вранье все это!
-Но ведь говорят же, что его
сын застрелил. – не унималась Нина. – Из-за девушки… Даже будто бы ружье нашли…
Только я в это не верю.
Фельдшер снова потянулся к
стакану с чаем.
-И правильно делаете, что не
верите. Простите мою резкость, уважаемая… Нина Сергеевна, да только, если
хотите знать, как раз я тело этого попа и осматривал. Так вот: никто в него не
стрелял.
-Тогда кто же его мог убить? –
спросила Нина.
-Никто его не убивал. –
ответил Матвей Иванович. – Если хотите знать, от чего он умер, могу сказать: от
инфаркта. У него уже давно стенокардия была. А в последние месяцы ему совсем
плохо стало. Что не назначу – все без толку. Тогда я ему посоветовал поехать
полечиться в областную больницу. Может быть, тогда бы он и дольше прожил… Да он
отказался: мол, нельзя ему храм бросить. Правда, думается мне, причина не
только в этом была. Похоже, боялся он чего-то…
-А что, разве у него были
враги? – поинтересовалась Нина Сергеевна.
-Ну, я их церковных дел не
знаю. – Матвей Иванович опять нахмурился. – Да с таким нравом, как у него был,
врагов нажить недолго. Редкой честности был человек: что на уме, то и на языке.
Вот только своенравный до крайности. Чуть что не по нему – обидеть мог, и
сильно. По правде сказать, не любили у нас его…
-Да за что ж его любить-то? –
вмешалась прислушивавшаяся к их разговору пожилая медсестра. – Меня вон мама к
нему раз на исповедь повела. Лет шесть мне тогда было… А он меня и давай
расспрашивать: то-то ты делала? А вот то-то делала? Смотри, не ври, Богу лгать
нельзя… А сахар у матери тайком не таскала ли? Нет, говорю, батюшка. А он давай
меня стыдить: и как тебе не стыдно врать? Ведь воруешь же ты сахар, по глазам
вижу. Зачем Бога обманываешь? Грех это. Говори правду. Стою я перед ним и реву
– ведь я отродясь чужого не брала, а он и не верит… С тех пор я больше к попам
ни ногой… Да что я? Вон сколько народу у нас при нем в церковь ходить перестало!
Придем, говорят, а он и давай нас бранить. Мол, совсем вы Бога забыли, даже по
воскресеньям и праздникам, вместо того, чтобы в церковь идти, хозяйством
занимаетесь. А в храме пусто. Дождетесь, что Бог Вас накажет за то, что от Него
отреклись… Так нас-то он за что ругает? Мы же от Бога не отступаемся, и в
церковь ходим… Как говорится, за наше жито да нас и побито… Так чего нам тогда
к нему ходить?.. А вот отец Виктор, тот обходительный был, ласковый. Всегда,
как встретит человека, что-нибудь доброе ему скажет, аж душа радуется… Он людей
любил. Не то, что этот…