-Возлюбленные о Господе братья
и сестры! – воскликнул отец Гермоген, обращаясь к утирающим глаза,
всхлипывающим, жадно внимающим ему прихожанам и прихожанкам. – Да уподобимся и
мы сей достославной и премудрой деве, дабы и нас по преставлении нашем Господь
Сердцеведец принял в Свои пренебесные обители. Отречемся от тленного богатства,
дабы сподобиться богатства нетленного. Ибо, чем больше лишений и страданий
примем мы на этом свете, тем большей славы сподобит нас Господь в жизни
будущего века. Аминь.
Неудивительно, что после
Литургии все кружки для пожертвований, стоявшие в Троицком храме, оказались
доверху набиты купюрами. А когда отец Михаил выходил из храма, то на крыльце
его остановила прихожанка из Ершовки, бабка Лукия:
-Батюшко, погоди-ко. –
прошамкала она и вытащила из-за пазухи дочерна засаленный шнурок, на котором
тускло поблескивал алюминиевый крестик с примотанным к нему крохотным
тряпичным узелком. Кое-как развязав ветхую тряпицу, Лукия извлекла оттуда
сложенную вчетверо сторублевку и протянула отцу Михаилу:
-Вот, батюшко, возьми-ко на
церкву. Ужо я до пенсии как-нибудь проживу…
Первой мыслью отца Михаила было
вернуть старухе эти деньги. Ведь он прекрасно знал, сколь мизерную пенсию
получает Лукия, всю жизнь проработавшая в местном колхозе. Мало того – что всю
эту пенсию у нее отнимает сын-пьяница. Так что сейчас она отдавала последнее,
подобно Евангельской вдове, от скудости своей пожертвовавшей Богу все имение
свое (Лк. 21, 4)…
-Возьми, батюшко. – повторила
старуха, дрожащей рукой протягивая священнику сторублевку.
Отец Михаил подумал…взял купюру
и сунул ее в карман своего подрясника.
***
Проходили дни, недели, месяцы.
И в Троицком храме становилось все больше и больше новых прихожан. Впрочем, их
скорее следовало бы назвать «приезжанами», поскольку все они приезжали в
Ершовку из Двинска. Большинство среди них составляли одинокие бездетные жены и
девы далеко не первой молодости, благоговейно величавшие архимандрита Гермогена
своим старцем, «отченькой», и даже аввой, и упоминавшие о нем в своих
разговорах куда чаще, чем о Господе… Все они считали за честь, подобно
женам-мироносицам, служить ему своим имением (Лк. 8, 3) и верили, что в этом –
залог их спасения. Некоторые из этих мироносиц даже переселились в Ершовку,
купив здесь дома на деньги, вырученные от продажи, по благословению отца
Гермогена, своих городских квартир. Постепенно они образовали нечто вроде
женской общины, которую между собой называли не иначе, как «Свято-Троицким
монастырем». Вскоре они уже вытеснили из храма прежних уборщиц и певчих, и даже
всеми силами противившуюся вторжению чужачек свечницу Ольгу. Однако в конце
концов ей пришлось уступить насиженное место за свечным ящиком духовной дочери
отца Гермогена Ираиде, чья преданность своему авве была столь велика, что ради
счастья постоянно находиться при нем и внимать его мудрым поучениям она
оставила мужа и двух маленьких детей.