Вот и я стал продуктом цивилизации. Я отмахиваюсь.
Но я за свою жизнь пережил достаточное количество негатива, от последствий которого инстинктивно спасаю остатки нервной системы. Мне кажется, я чисто по–мещански заслужил покой.
Ёлки–палки, восемьдесят лет льготного трудового стажа в небе даром же не даются! И то, что одним судьба напихивает полон рот в считанные минуты, у других растянуто в долгий и тягомотный путь. Не знаю, что тяжелее, а нервы жрёт так же.
Поэтому я ухожу от всех этих обязаловок и стараюсь спать спокойно, несмотря на то, что у них, где‑то там, – «негров убивают».
Ещё афганская война не привлекает меня потому, что она была напрасной. Мы вломились к ним в дом и получили за это наказание. И как ты ни описывай, какие муки испытывает солдат, тем более, афганец, – морального оправдания этим попавшим в беду людям я найти не могу. Наших погибло 13 тысяч, а афганцев сгубили миллион. За что?
По крайней мере, я молчу об этом. Ну, судьба такая.
А у них же болит! Они же не виноваты! И дальше они живут уже только памятью.
Мои‑то опусы нынче никому не нужны. Не приладишь их ни к какому месту. Я только зря хватаю за ноги живых, идущих своим неизведанным путем, непонятным для меня. Да они не очень‑то и внимание обращают – просто стряхивают, как грязь с сапога.
Мальчики только сопливые ещё льнут. Эх, мальчики, вы лучше просчитайте, выгодно ли это вам, а романтику вытрите у себя под носом.
Кстати, зачитался Фроловым. Интересно пишет, реально. И мат у него в жилу, совершенно не напрягает. Видать, пора отбросить чистоплюйство и принять язык, каким общаются на войне, применительно к военной теме в литературе.
Все читаю Фролова. Честно сказать, ранние его рассказы рефлексивно–витиеваты и утонченны, не для среднего читателя. А потом афганская война быстро очистила эстетическую шелуху, и в «Бортжурнале» видим уже сложившегося писателя, понимающего, что есть главное в жизни, и умеющего просто об этом рассказать.
Литературно–критические его статьи и эссе – галиматья. О Мандельштаме… О Шекспире… Вот прям борттехник – и аж куда тебе филолог. Я в этих дебрях заблудился.
Нарыл ещё и интервью с Фроловым. Как ни странно, он совестью не страдает, свое участие в войне воспринимает как защиту интересов государства за рубежом, ностальгирует по войне как по своей молодости и даже проявляет чуть не синдром легионера: наша жизнь здесь плохая, а война была – лучшее, что он испытал в жизни; он чуть ли не тоскует, и в этом и заключается суть его слов о том, что война всегда с ним. В этой войне он ничего не потерял. Вот так.