Пузырь опустил лицо к пейджеру, висевшему у него на поясе и, прочитав сообщение, внезапно побледнел и поднял на Вадика испуганные глаза. Сейчас у Пузыря был такой же жалкий вид, как вчера ночью.
- Это не он, — негромко произнес Пузырь, глядя на Вадика тревожным взглядом.
— Что значит «не он»?
— Это не мой отец.
— А чей? — Вадик не понимал, из-за чего Пузырь снова разволновался.
— Не знаю чей, но точно не мой.
— Послушай, Пузырь, не говори загадками: он, не он, чей, ничей. Объясни толком, что случилось?
Пузырь отстегнул от пояса кожаный чехол с пейджером и передал его Вадику.
— Прочти сообщение.
— «Витя, не беспокойся, у меня все нормально. Скоро приеду. Папа». — Прочитав две строчки на узком табло пейджера, Вадик пожал плечами и спросил: — Ну и что? Обычное сообщение. Отец просит тебя не беспокоиться. — Вадик положил пейджер на стол и посоветовал Пузырю: — Поешь, а потом поспи. Ты ведь сегодня ночью, наверное, совсем не спал, вот поэтому у тебя котелок и не варит. — Ситников направился к двери, усмехаясь на ходу: — Хм, отец ему пишет, что все в порядке, а он дрожит, как студень. И рожа белая, как простокваша.
— Это сообщение послал не мой отец! Он не мог его послать! — крикнул Пузырь.
— Почему? — оглянулся Вадик. — Там же русским языком написано: «Скоро приеду. Папа». — Для убедительности Ситников размашистым почерком написал указательным пальцем в воздухе слово «папа» и повторил: — Папа! Сечешь? Подпись: «Папа»! А ты говоришь, что сообщение послал не твой отец. Чума!
— Говорю, потому что знаю, — упрямо стоял на своем Пузырь. — Мой отец никогда не называл меня Витей, а я не зову его папой.
— Вот те на, — удивился Ситников. — Как же вы друг к другу обращаетесь? «Эй», «слышь, ты» или «кис-кис»?
— Я зову отца батей, а он меня Аликом.
Ситников вернулся и сел на диван.
— Алик? Ничего не понимаю, — наморщив лоб, сказал он. — Когда ты успел стать Аликом, ведь ты всегда был Витей?
— Это смотря для кого. Вообще-то я Виталий, но незнакомым людям представляюсь Витей, потому что «Виталий» звучит как-то по- взрослому, будто я уже тридцатилетний старик. «Виталик» — это совсем детское имя, а «Витя» — ни то ни се, как раз то что надо. Для приятелей я — Пузырь, для знакомых — Витя, а для родителей — Алик. Въезжаешь?
— Не совсем. — Вадик растерялся, узнав, что его друг, которого он всю жизнь звал Витей или Пузырем, носит непривычное имя Алик. Наверное, такое же чувство испытал бы Мюллер, если бы к нему пришел Штирлиц и между прочим заявил: «А вы знаете, штандартенфюрер, что моя фамилия не Штирлиц, а Исаев. Да, да, не удивляйтесь, в этом нет ничего особенного. Для одних я Штирлиц, для других Исаев, для третьих Юстас, а вообше-то я киноактер Вячеслав Тихонов». — И все-таки, почему Алик? — спросил Ситников.