Аваз оказался невольным свидетелем диалога "Рябого" со "Штырем". Аваза они не приметили, были за деревянной перегородкой.
– Нашел подходящий кабель? – проскулил "Рябой".
– Да, нашел, – прошипел сквозь зубы "Штырь".
– Смотри, ошибаться больше нельзя.
– Понял, "Рябой", понял. Мне этот "Академик" вот где сидит, – "Штырь" провел рукой у горла. – В гробу я его видел, в белых тапочках.
"Штырь" с "Рябым" вошли в слесарные мастерские, Аваз пригнулся, спрятался за слесарным станком.
"Штырь" на электрощите отключил общий рубильник, подошел к слесарному станку, за которым работал Алдан….
Через некоторое время все было готово, оба удалились. Аваз вылез из убежища, осмотрел слесарный станок, мотая головой, произнес: «У-у, черти! Жбанные. Бляхи недобитые! Это напряжение и слона убьет!».
Расчет был прост: утром Алдан должен был взяться рукой за металлическую рукоять слесарного станка, и тысячу вольт должны были сделать свое роковое дело.
Утро другого дня.
Алдан подошел к станку, взялся за металлическую рукоять, начал работу.
Аваз наблюдал за недоуменными физиономиями сговорившихся.
"Рябой" зло взглянул на "Штыря".
– Что происходит, твою мать?
"Штырь" пожал плечами.
– Разберись, во время перекура понял?
– Сам разберись "Рябой", нечистая сила! А, что еще может быть?
– Разберусь, разберусь, – прошептал "Рябой" – сам ты нечистая сила!
Во время перекура "Рябой" направился к слесарному станку Алдана. Взялся за рукоять, мощнейшие заряды электричества прошли через тело злоумышленника. "Рябой" пал замертво. Сбежался народ.
– Что это с "Рябым"? – прокричал Кузьмич.
– Амба! Нет "Рябого", – подвел Аваз.
– Как нет, этого не должно было бы быть, – простонал "Штырь".
– А с кем должно было бы быть "Штырь"? А? Что молчишь?
Язык проглотил! Или это должно было бы произойти с "Академиком"?
Зеки обнаружили потайной кабель.
– Все ясно, не рой чужому могилу, сам в нее попадешь, – заключил авторитет по кличке "Седой".
– А, как с тобой порешать, "Штырь"? – глядя на "Штыря", держа в руке "заточку", произнес Аваз. – Интрига не удалась, да?
– Не надо его трогать, пусть живет, – сказал Алдан.
– На этот раз, тебе повезло "Штырь". Что произойдет с "Академиком", буду считать, твоих рук дело – убью! Понял, морда беспредельная. – Жестко сказал Аваз.
– Аваз прав, кто тронет "Академика" не будет тому жизни! – подвел итог "Седой".
Сказитель «Книги судеб»:
Это были самые тяжелые, тусклые дни в жизни Алдана. Но писать о них надо. Их было много, очень много, несчитанно много.
День своей обыденностью и нищетой походил на такой же, другой. Ночь на ночь. Скучное тоскливое однообразие, сменяло другое скучное тоскливое однообразие.