Медленно вращая ворот, стала опускать родимого в бездну. Петя исчез из виду. Из колодца доносились всхлипывания. Алдан страстно желал заглянуть в колодец, но страх перед разъяренной бабой остановил его. Ее волосы были растрепаны, как у колдуньи, затуманенный дурной взгляд впился в колодец. Ее тело заколотило, руки тряслись так, что от этого ворот начал вздрагивать. На лице Анастасии застыла нервная, истеричная улыбка. Обезумев от своей идеи, она, казалось, потеряла разум, ощущения реальности и опасности.
Издавая ржавый скрежет, цепь все дальше уходила вниз. Алдану казалось, что эти леденящие душу звуки не кончатся никогда. Из пасти колодца изредка доносился жалобный голос Пети.
– Мама, мамочка, мне страшно, – повторяло эхо колодца слова мальчика, – не хочу быть здесь… Ничего не вижу… Мама, мамочка, подними обратно…
Цепь медленно начала вращаться вокруг своей оси. Вращение стало усиливаться. Хныканье Пети переросло в плач. Стали доноситься звуки ударов коромысла о стенки колодца. Чертова круговерть охватила цепь, она бросала Петю и била его легкое тело о стенки колодца. Где-то на середине пути вращения прекратились, цепь замерла, началось вращение в обратную сторону, но уже более интенсивное. Снова послышались глухие звуки ударов коромысла о колодец. Анастасия приостановила вращение, заглянула в колодец – лишь черная бездна и детский плач… Было слышно как что-то сорвалось и полетело вниз, плач перешел в остервенелый ребячий крик, послышался удар о воду. Мать замерла, затем проскулила:
– Петя, Петенька, что с тобой?
– Коромысло сорвалось ма…, – кричал из последних сил Петя.
– Не может быть, я его хорошо закрепила, – провыла, но уже беспомощно, растерянно, женщина.
Цепь по-прежнему выплясывала чертову круговерть.
– Мама, мамочка, – кричал Петя.
Анастасия рванула рукоять ворота обратно. Через мгновение послышался истошный, обреченный крик, удар о воду… тишина. Петя ослаб, резкий рывок цепи вверх сделал свое роковое дело, и Петю поглотила бездна. Не веря происшедшему, Анастасия продолжала вращать, теперь уже облегченный, лишенный драгоценного груза ворот. Показался долгожданный обрубок цепи – на нем не было ни Пети, ни коромысла.
– Петя, Петенька! Родненький, родной! – заголосила Анастасия. – Петя, родненький, ты жив?! Петя!
Мать-убийца упала на землю, стала ошеломленно бичевать себя, биться головой о колодец, рвать на себе волосы, одежду, истошно вопить.
Алдан не знал, что предпринять, что делать. Ноги, тело не слушались, не подчинялись ему. «Беда, это беда», – возникло в его детском сознании. Он чувствовал, что сейчас на его глазах, произошло что-то страшное, непоправимое. Произошло то, чего обычно боятся взрослые, от чего они обычно плачут, и от чего обычно бывает жутко. Он не раз видел, как плакали взрослые, и сам начинал плакать.