Она взяла ведро с водой и принялась заливать огонь. Из очага повалили клубы дыма. Потом мама спросила:
— А руки ты не обожгла?
Она посмотрела на Лорины руки, но они была целы и невредимы, потому что Лора бросила головешку в очаг очень быстро.
Лора не плакала. Большие девочки не плачут. Правда, из каждого глаза у нее выкатилось по слезинке, в горле запершило, но она не заплакала. Она крепко прижалась к маме. Хорошо, что мама не обожглась.
— Не плачь, Лора. — Мама погладила Лору по голове. — Ты очень испугалась?
— Да. Я боялась, что Мэри с Крошкой Кэрри сгорят. Я боялась, что весь дом сгорит и нам негде будет жить. Я... я и теперь боюсь.
Мэри наконец смогла заговорить. Она рассказала маме, как Лора оттащила кресло от огня. Лора была такая маленькая, а кресло, в котором сидела Мзри с Крошкой Кэрри, было такое тяжелое, что мама удивилась. Она не могла понять, как у Лоры хватило на это сил.
— Ты храбрая девочка, Лора, — сказала мама.
Но на самом деле Лора чуть не умерла от страха.
— И ничего страшного не случилось, — продолжала мама. — Дом не сгорел, юбка у Мэри не загорелась и не обожгла ее и Кэрри. Значит, все у нас в порядке.
Когда папа вернулся, огонь в очаге погас. Ветер ревел над низкой каменной верхушкой трубы, и в доме было холодно. Папа сказал, что он сложит новую трубу из зеленых жердей и так густо обмажет свежей глиной, что она больше никогда не загорится.
Он принес четырех жирных уток и сказал, что мог подстрелить хоть сотню. Но им и четырех хватит.
— Собери все гусиные и утиные перья, — сказал он маме, — и я набью тебе перину.
Он мог подстрелить и оленя, но было еще слишком тепло, мясо не замерзнет и испортится, прежде чем они успеют его съесть, А еще он нашел место, где ночуют
дикие индюки и индейки.
— Мы зажарим их в День Благодарения и на Рождество‚— сказал он.— Они большие и очень жирные. Когда придет время, я их подстрелю.
Насвистывая, папа отправился за зелеными жердями и свежей глиной для новой трубы, а мама принялась чистить уток. Потом в очаге снова весело затрещал огонь. На огне шипела жирная утка, в духовке пеклись лепешки, и в доме опять стало тепло и уютно.
После ужина папа сказал, что завтра рано утром отправится в город.
— Надо поскорей с этим делом покончить,— сказал он.
— Да, Чарльз, пора уже съездить,— согласилась мама.
— Конечно, мы бы и так обошлись,— заметил папа. — Нет нужды за каждой мелочью мчаться в город. Я курил табак получше того, что вырастил Скотт в Индиане, но и такой сгодится. Летом мы вырастим хороший табак, и я верну ему долг. Зря я брал у Эдвардса гвозди.