Мы вышли из квартиры вместе и вместе поехали в лифте. Если бы я тогда знал цену этого момента. Алиса вдруг встала на цыпочки и быстро поцеловала меня в губы. Сердце подскочило, а этажи быстро полетели вниз. Все произошло слишком быстро, я не успел даже ничего понять. Я растерянно посмотрел на Алису, а она улыбнулась и сказала: «Не знаю, что бы я без тебя делала, честно». Я пошутил: «Ты меня сегодня пугаешь». Она засмеялась, прикрыв рот рукой, обняла меня непривычно крепко и прошептала: «Не бойся, я тебя дождусь». Я тогда ничего не понял, кретин. И мы разошлись. Алиса осталась на первом этаже, чтобы якобы подзарядить плеер, а я сразу направился на улицу и, как только дверь подъезда захлопнулась за моей спиной, побежал к остановке.
В половину седьмого я был на пустыре у заброшенного комбината. Мне понадобилось около двух часов, чтобы добраться с одного конца Москвы на другой – с замкадного юга на замкадный север, из одной погодной зоны в другую, из одного города в другой. Пришлось ехать зайцем и просчитывать маршрут, я даже вспомнил то время, когда работал курьером и наворачивал подземные километры в постоянной спешке.
С каждой минутой темнело все больше. В электричке, уже подъезжая к пустырю, я стоял в тамбуре рядом с целующейся парочкой. Вокруг них грязь, сотни людей, набитых в вонючий прокуренный вагон, за окном – сопливая московская осень, бетон и серое небо. А они были так счастливы и влюблены, будто плавали так глубоко в своем собственном мире, что меня тут же схватило за горло какое-то подобие зависти. Я мог думать только о том, что наш с Алисой мир рушился на глазах из-за моей собственной лжи.
За четыре часа до начала ночи откровений я уже стоял в подвале с розовым слоном, и впервые я был там в одиночестве. Древний бог пялился на меня со стены своими большими безразличными глазами, подведенными розовым мелком. Я показал говнюку средний палец и на душе стало немного легче.
Я решил дождаться и подкараулить Первую здесь, потому что рассчитывал, что она придет раньше остальных. Тридцать или сорок минут просто ходил от стены до стены в почти кромешной темноте или сидел на полу, качался взад-вперед и вслушивался, как откуда сверху падают капли и разбиваются о бетон. Время казалось мне вечностью, с каждым мгновением, проведенным вдали от Алисы, я переживал за нее все больше и больше, и уже ругал себя за то, что все это затеял, но поворачивать назад было поздно.
Наконец я услышал шаги прямо за железной дверью. Я тут же вскочил со своего места и успел подскочить к входу в тот момент, когда взвыли петли. Зажегся фонарь, и от этого яркого света я ослеп на несколько секунд – слишком долго просидел в темноте. «Что ты здесь делаешь? – сказала Первая, я сразу узнал ее холодный мертвый голос. – Ночь начнется в одиннадцать!». Поначалу она меня не узнала, пришлось напомнить. «И что тебе нужно?» – холодно спросила она, видно, не сильно была мне рада. Я так же холодно ответил: «Кетамин для меня и Алисы, немного, трех-четырех упаковок будет достаточно». Я сказал это и вдруг почувствовал на себе взгляд сзади – как будто розовый слон ожил и теперь смеется мне в спину. Первая качнула головой: «Я не даю лекарств наркоманам, я делаю