— Ничего, если нога кривая, хуже, когда ум хромой. Ладно, если тело заплыло жиром, неладно — если душа. Нет у меня к вам ни доброты, ни доверия. Людей ваших жалко. Идите, скажите им: Приносящий свет не велел мстить. Скажите — все вернутся домой. Уходите быстрее. Смотреть на вас — глазам обида!
Они повернулись и пошли: либийка, хромая сильнее обычного, пеласг — втянув голову в плечи, как при холодном ветре.
Не успели вволю обсудить эту горькую, запоздалую победу, дозорные вновь заулюлюкали: явилась Гехра с борейскими старухами. Эти гнулись меньше, каялись скупей. Им и сказано было соответственно:
— Промеат завещал никого не бросать, значит, и вы уплывете.
— Но ради мира между племенами — слушайте и запомните, ни одного желтого острия борейцы не возьмут на корабли. Ни копья, ни топорика, ни щербатого ножа! Севз сколько раз орал — утопить бронзу. Вот и топите. Да поскорее!
Ор не уставал дивиться Инаду. Откуда у добряка лекаря, рассеянного и смешливого, взялась воля, упругая, как боевой лук? Может быть, часть души погибшего Учителя перешла в него — та, что была в ответе за всех людей?
События и на этом не кончились. Вдруг с одной из улиц раздались знакомые крики. Оолы! Похоже, все-таки не обойдется без схватки… Но высыпавшие на пристань дети Пстала вопили отнюдь не воинственно. Сам он решительно шагал впереди — сутулый, длиннорукий, в кожаной рубахе до колен. Сзади несколько матерей с громкими стонами били себя по щекам. Их жалобы подхватывала небольшая толпа воинов. Облепив стены, люди Инада следили за странным зрелищем.
Пстал протянул свою дубину одному из мужчин, сбросил рубаху. Громче застонали матери и воины. Вождь подошел к краю причала — и прыгнул в воду. Белесая голова вынырнула в десятке шагов от берега и стала быстро удаляться.
— Что за обряд? — Инад пожал плечами. — Думает отмыться от крови?
— Он решил умереть! — первой поняла Тейя. — И унести с собой вину сородичей.
— Но он и не знал, что Майя натравила их! — Инад подался вперед, словно собираясь вернуть пловца.
— Настоящий вождь не тот, который за всех решает, а который за все отвечает, — тихо сказала певица.
— Да, для оолов так лучше! — кивнул Инад, помолчав. — Пусть запомнят, что копье зла заострено с двух концов!
Голова Пстала уже еле заметной точкой мелькала среди невысоких волн. Вождь плыл на восток, словно прокладывая людям путь к родным жилищам. Вернувшись туда, они надолго сберегут легенду про копье о двух остриях и о древнем вожде, который ценой жизни спас племя. Вот только… не вышло бы по этой легенде, что вину многих можно свалить на одного.