Чем ближе подходил срок прихода кораблей, тем грустнее становилась Тейя. Она заявила Ору, что никуда не поплывет, а останется в Срединной ждать Паланта и Ирита. Он не мог переубедить ее и не мог не признать ее правоты. Однажды утром взгляд гия зацепился за башню на краю мола.
— Слушай, сестренка, — закричал он, — как мы раньше не подумали! Надо оставить им вести — там, куда они первым делом кинутся, приплыв.
— Листы сгорают или гниют, — покачала головой Тейя.
— Не на листах! На камне — очень большие знаки! Здесь, — он показал на башню, — нарисуем. Кто подплывет к Атле, сразу увидит.
Так всегда было у Ора: только ухватить самый край замысла, а потом выдумки налетают, как комары. Тейя хмурилась, боясь поверить в избавление.
— В Долину Древа поедем! — спешил Ор. — Выбьем знаки на стенах твоего дома и над гротом Феруса. У Инада стайку ибров попросим — они со скуки воют! Завтра же!
— Мой большой добрый брат! — певица прижалась лицом к плечу Ора. — Опять ты спасаешь меня. Ох, если бы ты знал, как я боялась остаться!
С утра в гавань повалили борейцы. Оглянувшись — видят ли люди Инада, воины с размаху швыряли в океан копья, топоры и даже женские украшения.
— А вот и род покойной Реи! — встрепенулся Инад. — Славно их вооружил этот бронзоненавистник! — В воду летели длинные мечи, панцири и шлемы воинов Италда. Ибры провожали обезоруженных свистом.
Башню в гавани Ор оставил напоследок — не будет страха опоздать к кораблям. Была и еще хорошая мысль — не брать Тейю. Но тут гийское упрямство наткнулось на еще более сильное — женское. Они выехали утром с тремя десятками ибров, радующихся случаю размяться. Далеко стороной объехали дворцовую площадь со зловещим шатром, украшенным молниями. Но стоянки либов и пеласгов нельзя было миновать.
Когда на дороге между ними показались рогатые конники, с обеих сторон бросились толпы людей.
— Пробиваемся вперед или к своим? — спросил старший у Ора.
— Они без оружия! — первой заметила Тейя.
Впереди бежал почти голый либиец. Его широкую грудь вперемешку пятнали следы львиных и волчьих зубов.
— Люди Светящегося!.. Скажите… — воин задыхался от бега. — Правда, что он… не велел мстить?
— Разве Хамма не передала вам? — удивился Ор.
— Сказала! — воин перевел дух. — Только как поверить? Неужто можно отказаться от мести?
— Ты бы не смог, — сказал Ор, — и я тоже. А он перед самой гибелью повторил: «Ни одной матери, ни одного воина не оставить!»
«Не велел!» «Не бросят!» — зашелестело по растущей толпе. А с другой стороны уже набегали пеласги.
«Эх, воины! Кого не уберегли!» «Эй, люди! Меня слушайте: не умер Приносящий свет! Обиделся, что не поверили ему, — ушел». «Обещал — скоро опять приду!» «А про Севза брат Светящегося сказал: у злого копья два острия — вторым себе в брюхо!»