- Эй, Мирон! - что было мочи заорал Леонид Степанович.
- Чего? - донеслось откуда-то снизу.
Мирон, которого звал Главная Скотина, был начальником гаража, но не гнушался и сам залезть в ремонтную яму, откуда и подал голос.
- Бросай свою дохлятину! - уже потише крикнул Покрышкин, - Я те дармоедов привел!
- Дармоедов, говоришь... - начальник гаража появился из-за заляпанного грязью "ЗИЛа". Мирон, Петр Андреевич Миронов, сколько его помнил Кулин, всегда выглядел одинаково: кепка, прикрывающая лысину, гладко выбритый подбородок, засаленная телогрейка, заскорузлые руки, на пальцах которых, сквозь пятна солидола и мазута просвечивали несколько наколотых перстней. Петр Андреевич сам отсидел в сталинских лагерях и, в отличие от большинства заносчивых колхозников, относился к зекам с пониманием.
- Вот, - Покрышкин указал на Мотылькова и Кулина, словно без его помощи начальник гаража сам не смог бы их разглядеть, - прими и распишись.
- Ну, мужики, - подмигнул Мирон, расписываясь в поданных Леонидом Степановичем бумагах, - будем бычить или блатовать?
- Да, как обычно... - без тени улыбки пожал плечами Мотыль.
- Ты, Мирон, с ними тут не панибратствуй. - сурово предупредил Главная Скотина.
- Да ладно, - отмахнулся Петр Андреевич, - Они ж нормальные мужики, только судьба не подфартила...
Но сказано это было уже в спину Покрышкину. Главный скотник, не прощаясь, быстро улепетывал к воротам, словно его на буксире притягивал запах свинарника, а вонь бензина и машинного масла являлась для него отталкивающим концом магнита.
- Как на счет чихнуть перед работой? - теперь Мирон уже говорил совершенно серьезно.
- Положительно. - кивнул Николай. Мотыль присоединился к этому мнению.
Банка с чифирем прикрытая фольгой уже стояла на ящике прямо за воротиной гаража. Николай никак не мог понять, как Мирону удается запарить чай в точности к приходу бесконвойников так, что тот успевал настояться и при этом не простыть.
- Вроде, нормально запарился... - Петр Андреевич поднял банку и посмотрел на просвет. Стаканы стояли тут же, рядком. Сняв импровизированную крышку, Мирон, почти не глядя, разлил литровую емкость по хапчикам. На дне еще оставалась заварка с нифилями и банка встала на прежнее место.
- Сдвинули. - кивнул сам себе бывший зек и отпил два маленьких глоточка. Мотыль и Кулин последовали его примеру. Несмотря на то, что здесь каждому досталось по целому стакану заварки, все, по укоренившейся привычке или негласной тюремной традиции, пили именно по паре глотков.
Николай с удовольствием глотал горячий терпкий настой, чувствуя, как чифирь постепенно начинает действовать, прогоняя остатки сонной одури, заставляя сердце биться чаще и радостнее. Даже холодный и промозглый утренний воздух стал казаться не таким противным. На Кулина нашла благость. Он, на краткие мгновения примирился с окружающей его действительностью, почувствовал в своем пресном существовании какой-то вкус.