вляется на самом деле ничем иным, как частью исследования рас, однако, от исследования рас остается лишь один шаг через правильное создание семьи к расовой гигиене, к формированию сильной, энергичной расы. Таким образом, генеалогия имеет значение не только для отдельного человека, но и для всего народа. Доклад был принят с большим одобрением, и многие из слушателей, вероятно, будут смотреть другими глазами на краеведение и генеалогию, которые, может быть, до сих пор, представлялись им простой забавой».
Вместе с другими генеалогами Центрального бюро, которые в то же время были дипломированными учеными-специалистами, Хольфельд старался сделать дискуссию по-научному конкретной и деловой. Примечательным вкладом в это стали изданные им вместе с Р. Фетчером и Л.Р. Гроте доклады отделения XIIIb 89-го Собрания Немецких натуралистов и врачей в Дюссельдорфе в 1926 году на общую тему «Между естествознанием и историей»: «В соответствующих книгах и журналах снова и снова раздаются жалобы на то, что термин «раса» или «человеческая раса» используется настолько многозначно, и что снова и снова возникает путаница между расой в узком смысле и языковой общностью, культурной общностью, народом, нацией или также географическими элементами. В популярной печати, несомненно, беспорядок действительно еще очень велик, и мы снова и снова встречаем такие невозможные понятия, как например, 'славянская раса’, ‘романский человек’, ‘нордическая народность’, ‘германская раса’, ‘еврейская раса’ и т.п. У генеалогии есть четкая задача сделать понятным настоящее из прошлого по их причинно-следственным связям, по меньшей мере, в общих чертах... Но невозможность полностью осознать идею причинности мешает предсказать и тем более указать на будущее твердые пути развивающегося по собственным законам процесса». Это последнее предложение явно противоречит намерениям Дарре и Гиммлера, которыми мы займемся в последней части.
«Пропасть, когда больше нельзя найти никакого понимания, разделяет тех, кого захватила расология, и тех, кто все еще мыслит 'старыми' категориями. И где обосновалась антисемитская формулировка расовой теории, там без всяких раздумий, в страстной ярости как «измена» отвергаются все, даже самые важные возражения, которые могли бы размягчить окаменевшую идеологию... В случае расологии речь идет не о чисто описательном естествознании, не о споре теорий, который ведут ученые чисто научными средствами, а о религиозных убеждениях, которые либо принимаются со всем пафосом веры либо отвергаю