Тогда, как и сегодня, эмигранты ценились как прирожденные эксперты по всем вопросам страны, которую они оставили. Типично также замечание в «Политических беседах Тодта», Гебайнер, «Переписка 1791г.», т.2, с.350, где сказано:
«Позавчера известный аббат Маури прибыл сюда; надо было видеть, какая толпа скопилась вокруг него! Он говорил, что новая конституция во Франции (сообщение о которой пришло в октябре 1791г.), не сможет продержаться более трех месяцев. Это свидетельство весомо. Оно исходит от аббата Маури!».
Эмигранты представлялись важнейшими советчиками при оценке всех внутриполитических вопросов, касающихся нового порядка. На веру в них в значительной мере смогла опираться внешняя политика принявшей их страны.
Этим контрреволюционным эмигрантам, однако, явно недоставало компетентности. Они занимали привилегированное положение, когда требовалось разъяснить хозяевам, какое значение имеют лозунги свободы и равенства, на которые до сих пор опирался политический порядок, и которые имеют значение для широких масс горожан и крестьянства с социальной точки зрения. Однако общая социальная и политическая реорганизация, происходившая на почве революции, прямо указывала на ущербность позиции эмигрантов. Как они были бы способны нарисовать своим хозяевам объективную картину этой революции, которой они фактически содействовали в глубине души! Поэтому они высмеивали свободу как фантом и умалчивали о том, что при прежних отношениях свобода имела высший смысл в ее социальном воздействии на тот слой, который нес общий груз общественной системы прошлого. Ведь пришла свобода, которую крестьянин отождествлял с окончанием военной службы, с упразднением королевских налогов, десятины духовенству, 81% прямых налогов и прочих господских поборов. С проведением принципа свободы исчезли его мучители – лесные сторожа и дорого обходящиеся надзиратели за солью, накладывавшие арест на имущество солдаты. Исчез произвол сборщиков налогов и чиновников администрации /см., в частности, сочинение закоренелого противника французской революции И.Тэн, «Возникновение современной Франции», третье издание, с.154 и след./. Одинаковое значение имело это и для находившихся в лучшем положении крестьян, но несших до этого времени бремя барщины и ленной службы.
Однако эмигранты, несмотря ни на что, вдохновлялись единственным желанием возможно быстрее захватить свои прежние позиции, и принимающие их хозяева, с помощью которых они надеялись добиться своей цели, должны были указать им возможно более легкий путь к этому. Но должны ли были они сообщить эмигрантам, что в основе французской социальной революции лежала эмансипация буржуазии по отношению к дворянству и духовенству? Ведь составлявшую костяк революции буржуазию необходимо было, со ссылкой на угрожающую социальную реакцию, перетянуть на свою сторону, тогда как лозунги свободы и равенства в политическом отношении крайне скептически воспринимались контрреволюционными слоями. Эти эмигранты