К тому же контрреволюционные эмигранты должны были оправдывать свою политическую неудачу, благодаря которой только и стало возможным совершение переворота и учреждение нового политического порядка. Здесь случилось обычное, когда старое состояние представлялось как идеал, а новый порядок, наоборот, характеризовался как преступление против конституционного строя народов. Впрочем, он считался выражением хаоса и, вследствие этого, – явлением временного порядка, который с самого начала был обречен на уничтожение. Тогда, устраняя хаос и восстанавливая прежнее состояние, старый порядок выполнял свою миссию перед миром, а также в отношении французского народа, от которого новая революционная Франции будто бы единодушно отвернулась. Ликвидация этого нового, но уже обреченного на гибель порядка была определена самими союзникамиперед французским народом как простейшее дело, а сама война описана как «военная прогулка». Пророчествовали, что после короткого сопротивления новым властителям произойдет изнутри экономическое и моральное крушение; при этом война фактически рассматривалась как уже решенное дело /см. Инструктивное сообщение издателя «Минервы», прусского капитана Архенхольца в «Минерве», 1792г., т. 4, «Замечания о войне против Франции», с.126/.
Легковерие хозяев и господствовавшая в них ненависть к революционному порядку только шли навстречу стремлениям и пророчествам эмигрантов, которые не должны были ласкать слух принимающей стороны, но чьи предубеждения поддерживались, так как там слышали то, что хотели услышать. Посланники Пруссии и Австрии в Париже подтверждали картину революционной Франции, которую эмигранты набрасывали для монархических дворов. Эмигранты, однако, рассматривали события во Франции с точки зрения мира /Welt/, в котором сильно нуждались, как и те круги в Париже, с которыми они до сих пор поддерживали и расширяли отношения. Контрреволюционные эмигранты не делали различия между часто происходящими революциями в пользу другой правящей фамилии, и революциями, которые, как это случилось во Франции, охватывали весь народ и вызывали полное изменение общей политической и социальной структуры.
Таким образом, идеология эмигрантов стала решающим источником формирования общественного мнения о новом порядке во Франции. Важная политическая литература этой эпохи была единственным отражением их воззрений /к этому – см.Чрезвычайные инструкции австрийского капитана в отставкеФрайберна Тренка фон Тондерав изданных в Ньювиде «Политических беседах» Тодта, 1789г., т.1, где нашли общее выражение общие представления эмигрантов о мире. Это издание в то время читалось фактически во всей Германии, а кроме нее было известно по всему юго-востоку вплоть до Константинополя. В нем ежедневные политические события обсуждались между умершими персонами крупных монархов, таких как Фридрих Великий, император Леопольд, Мария Терезия, или между известными полководцами.