духа, которое обычно так трудно бывает
победить.
Когда ум начинает блуждать, то его
останавливают чтение /Священного Писания/, бдение и молитва>432).
Слышание собственного голоса облегчает сосредоточение на
словах Писания, псалмопения или молитвы точно так же, как работа пальцев,
перебирающих бусинки во время молитвы по четкам, помогает удержать внимание.
Кто хочет заучить текст наизусть, и сегодня поступает так, читая его громко или
вполголоса. Ибо хотя молитва и есть чисто духовное делание, но и тело должно
внести свой вклад в него. Мы будем говорить об этом в главе, посвященной
телесным формам молитвы.
* * *
Однако едва ли человек Библии думал о практическом
преимуществе молитвы вслух или вполголоса, когда он «гласом своим взывал ко Господу». Его «вопль» был скорее выражением непосредственного
контакта, совершенно утраченного современным человеком. Тот Господь, к Которому он взывал, не был чисто абстрактным принципом,
подобно «Богу философов», ни «далеким Богом» гностиков, но был «Богом Живым»,
Который открывался человеку по Своей свободной воле, говорил с ним, звал его
повернуть лицо свое к Нему.
И призови Меня в день скорби; Я
избавлю тебя, и ты прославишь Меня>433). Ибо близок
Господь ко всем призывающим Его, ко всем призывающим Его в истине>434).
Совершенно иначе обстоит дело с идолами, у которых
есть уста, но не говорят, есть глаза, но не видят, есть уши, но не слышат>435). Но «Бог, который рядом»,
слышит «голос молений моих»>436). Только Он один обладает
«лицом» в подлинном смысле, «лицом», которое не есть серебряная или золотая
маска, «дело рук человеческих». Поэтому молящийся «ищет лица Божия»>437) и просит «явить светлое лицо Твое рабу Твоему»>438), ибо в нем заключено его
«спасение»>439).
Эти и иные конкретные способы говорить о Боге суть нечто
гораздо большее, чем простые поэтические метафоры. Чем более одухотворяется
образ Божий в Ветхом Завете, тем скорее разговор о Боге может и должен стать
«антропоморфическим», т.е. облеченным в формы человеческого, дабы отношения с
Богом не растворились в абстракции и безликости. Ветхозаветные пророки дают нам
самый наглядный пример этих двух движений, которые лишь по видимости кажутся
противоположными. Их Бог, как скажет Иоанн, – это всецело
«дух»>440), стоящий в резком контрасте со
всякой языческой материализацией божественного. И именно поэтому они
могли отважиться говорить о Нем на сугубо антропоморфическом языке так, как о
Нем никогда не говорили прежде.
С воплощением Логоса это личностное бытие Божие и
Его присутствие и