А во-вторых, я уже вжился в роль могучего боевого мага, чье искусство нужно тут всем и каждому.
Но я беспокоился за Таис. Девчонка хоть и не подавала виду, но, как мне показалось, боялась все равно сильно.
Покопавшись в глубине своей души, я нехотя признал, что и за судьбу наших новых друзей, пиратов, я переживал тоже. Совместные лишения, перестрелки и скалолазанья нас как-то сблизили, и я понял, что… не смейтесь, пошел бы с любым из них в разведку!
Люди они были, конечно, грубоватые, ограниченные, с гигиеной не дружили. Но у них были представления о чести и настоящем братстве джентльменов удачи. Хотя слово «джентльмен» не говорило им ровным счетом ничего…
А еще я переживал за дядю Вову. Например, потому, что знал: не будь его, мое попадание сюда, в эти дикие заколдованные края, тотчас превратилось бы из в общем-то забавного приключения в кромешный ад тоски и безнадежности…
Похоже, Лод Рыжая Борода боялся сглазить и насчет прыти имперских галеасов несколько сгустил краски.
По крайней мере, пока те меняли галсы в надежде нащупать попутное течение, мы под крепким оствиндом оторвались от них настолько, что из поля зрения исчезли даже клотики их мачт.
Именно благодаря этому – марсовые врага полностью потеряли нас из виду – хитроумным капитанам удался их хитроумнейший замысел.
Прямо по курсу «Голодного кракена» крутились водовороты, кипела белая пена и свистел ветер в частоколе черных скал, похожих на зубастую челюсть доисторического животного.
То был риф с эпическим названием Морской Царь. (Вероятно, скальные треугольники, которые мне представлялись зубами динозавра, здешнему картографу напомнили корону Хозяина Глубины.)
С глухим стуком обрушились топорики на гудящие струны буксирных концов, и с этого мига «Любовница ветра» была предоставлена самой себе.
И если «Голодный кракен», дав право руля, осмотрительно пошел в обход рифа, направляясь к его северной оконечности, то «Любовница ветра» вполне безрассудно осталась на курсе, разве только выбрала парус грот-мачты на три четверти.
Откуда ни возьмись, появились три альбатроса и принялись кружить над кораблем Рихарда.
– Это добрый знак или нет? – спросил я у Лода.
– Это вообще не знак. Альбатросы думают, что мы сейчас выбросим покойника и они попируют.
– Разве альбатросы – падальщики? – удивился я.
– Нет. Но они любят рыб, которые любят падаль, – ухмыльнулся Лод.
С благословения альбатросов «Любовница ветра» вошла в едва приметный естественный канал, рассекающий Морского Царя на две неравные части.
Даже для нее, с ее сверхмалой осадкой, риф представлял смертельную угрозу. И вот по этому каналу, не имея подчас и двух футов под килем, рулевой-виртуоз Рихарда все-таки умудрился протиснуться вперед на кабельтов.