Сердце ее сжималось от страха, точно она шла на дурное дело, когда пробиралась лунною ночью в сад, а оттуда по длинным аллеям и пустынным улицам на кладбище. На широких могильных плитах сидели отвратительные ведьмы; они сбросили с себя лохмотья, точно собирались купаться, разрывали своими костлявыми пальцами свежие могилы, вытаскивали оттуда тела и пожирали их. Элизе пришлось пройти мимо них, и они так и таращили на нее свои злые глаза, но она сотворила молитву, набрала крапивы и вернулась домой.
Лишь один человек не спал в ту ночь и видел ее – архиепископ; теперь он убедился, что он был прав, подозревая королеву; итак, она была ведьмой и потому сумела околдовать короля и весь народ.
Когда король пришел к нему в исповедальню, архиепископ рассказал ему о том, что видел, что подозревал; злые слова так и сыпались у него с языка, а резные изображения святых качали головами, словно хотели сказать: «Неправда, Элиза невинна!» Но архиепископ перетолковывал это по-своему, говоря, что и святые свидетельствуют против нее, неодобрительно качая головами. Две крупные слезы прокатились по щекам короля, сомнение и отчаяние овладели его сердцем. Ночью он только притворился, что спит, на самом же деле сон бежал от него. И вот он увидел, что Элиза встала и скрылась из спальни; в следующие ночи повторилось то же самое; он следил за ней и видел, как она исчезала в своей потаенной комнатке.
Чело короля становилось все мрачнее и мрачнее; Элиза замечала это, но не понимала причины; сердце ее ныло от страха и жалости к братьям; на королевский пурпур катились горькие слезы, блестевшие, как алмазы, а люди, видевшие ее богатые уборы, мечтали быть на месте королевы! Но скоро-скоро конец ее работы; недоставало всего одной рубашки, и тут у Элизы опять кончилось волокно. Еще раз, последний раз, надо было сходить на кладбище и нарвать несколько пучков крапивы. Она с ужасом подумала о пустынном кладбище и о страшных ведьмах, но решимость ее спасти братьев была непоколебима, как и вера в Бога.
Элиза отправилась, но король с архиепископом следили за ней и увидали, как она скрылась за кладбищенскою оградой; подойдя поближе, они увидели сидевших на могильных плитах ведьм, и король повернул назад: между этими ведьмами находилась и та, чья голова только что покоилась у него на груди!
– Пусть судит ее народ! – сказал он.
И народ присудил – сжечь королеву на костре.
Из великолепных королевских покоев Элизу перевели в мрачное, сырое подземелье с железными решетками на окнах, в которые со свистом врывался ветер. Вместо бархата и шелка дали бедняжке связку набранной ею на кладбище крапивы; эта жгучая связка должна была служить Элизе изголовьем, а сплетенные ею жесткие рубашки – постелью и коврами; но дороже всего этого ей и не могли дать, и она с молитвой на устах вновь принялась за свою работу. С улицы доносились до Элизы оскорбительные песни насмехавшихся над ней уличных мальчишек; ни одна живая душа не обратилась к ней со словами утешения и сочувствия.