Бабка ее, Карин Отт, упорно заставляла ее раз в месяц ходить в поликлинику — проверяться на СПИД. Потом Ита поняла: бабка не столько боялась за ее здоровье, сколько надеялась отвадить беспутную внучку от мужиков. Будет постоянно помнить о СПИДе, будет бояться — тогда какое уж тут удовольствие! Ита действительно побаивалась. Но недолго — до первого хорошего мужика.
Говорили, что она будто бы расчетлива, что она холодна. И соревнования часто выигрывала, потому что владела собой лучше других. И с водкой она справлялась, ладила. Но когда попадался хороший мужик, в ней разгорался какой-то безумный женский жар и она готова была на все.
Потом, после всего, дома, она размышляла. Как бы рассматривала дебют будущей проигранной партии. Она не могла понять, как это все происходит с ней. Но однажды в какой-то книжке по физике увидела картинку: лапландец зажигает костер при помощи линзы, сделанной из твердокаменного льда. И морозище трескучий, и дрова его промерзли до костей. А все равно — дым, огонь! «Я — это лед, из которого получается огонь!» Она подумала об этом с радостью, точно нашла оправдание.
Старая Карин умерла, но Ита продолжала ходить в поликлинику. С самого начала это было анонимно, а значит, удобно, почти комфортно. И после каждой проверки она ликовала, с новыми силами отдаваясь главной радости, какую Бог дал женщине. Так она считала — за Бога.
А годы текли. Родители разошлись и разъехались. Отец, который никогда не держался за Таллинн, как и за ее мать и за саму Иту, исчез, канул в неизвестном направлении. Уехал чуть ли не в Россию — русских «обувать». И мать интересовалась Итой не очень-то. Тем более что жильем они давно уже связаны не были. По-настоящему только она сама могла интересоваться собой. Но в основном это касалось крема, диеты, модной юбки, пикантного белья. Об этом она беспокоилась всегда, как бы заботясь о мужиках, считая, что это они ее обслуживают, а не она их.
Непонятно, зачем она закончила какой-то техникум, связанный со швейным производством — просто первое попавшееся, куда сумела впрыгнуть. Но работать рядом с этой специальностью даже близко не собиралась.
Неизвестно, что было бы с нею дальше. Может, и в публичный дом пошла бы. Тогда в прогрессивном Таллинне впервые на территории бывшего Союза стали открываться официальные публичные дома. Хочешь, будет презерватив с запахом жасмина, и хочешь — с запахом ананаса… Удивительнейшая чушь — как ей сразу показалось. В постели должно пахнуть мужиком — таково было ее разумение.
А все остальное шведы придумывают, которые не знаю, куда деньги девать. Или французы-лягушкоеды. Считается, кстати, что эстонцы шведов любят. Ничего подобного! Эстонцы над ними издеваются, как только могут. Да и как бедный сосед может любить богатого?