В глаза Букову бросились два чемодана. Один был новенький (купленный в Ленинграде), второй — старый, потертый и заслуженный, еще советский. Новый был раскрыт. А там, кстати, под слоем трусов и маек лежали одиннадцать тысяч долларов. При помощи карманного складного ножа Буков вскрыл замки старого чемодана, вышвырнул никифоровское шмотье. Увидев «пулеметную» коробку, открыл ее и обалдел.
Перекладывая содержимое коробки в свои карманы, он вдруг на секунду почувствовал себя обычным домушником. Но только на секунду — и снова наплевал на все на свете.
Буков выпрыгнул из окна, и почти сразу в калитку вошла Лариса Евсеевна. Они увидели друг друга.
Букову ничего не оставалось, кроме как переть на рожон, брать на понт.
— Здорово, тетка! Я тут к Николаю заходил, к квартиранту твоему…
— Здесь нет никакого Николая…
Никифоров и Лука, когда поселялись, представлялись хозяйке другими именами, а документы у них, само собой, никто не требовал. Самыми надежными документами у нас теперь служат «зеленые». Так нам и надо!
Буков пожал плечами, и Лариса Евсеевна догадалась, что он вор.
— А ну-ка уходите отсюда, пока я не позвала…
Зря она это сказала! Буков, в общем, так и хотел — просто пройти мимо. Но теперь он подумал, что она может закричать. И душевно улыбнувшись, шагнул к Ларисе.
— Вы только не волнуйтесь, мамаша… — И он ударил ее кулаком по голове.
С дорожки Лариса Евсеевна отлетела в огород, спиной и затылком ударилась о здоровенную пятидесятилетнюю грушу и потеряла сознание.
* * *
Двое суток Буков тихо лежал на дне. Так обычно выражаются в блатном обществе. Но ему, по-видимому, только так теперь и следовало выражаться. А находился он в Алупке, в снятой комнатухе и нос никуда не высовывал, хозяева, милые, хотя и несколько беспокойные старички за умеренную плату выдавали ему виноградный самогон собственного производства, зарубили по его заказу пару кур.
Так он продержался двое суток. А на третьи решил заняться делом. До сих пор он жил на доллары, которые ему отвалили бандюги, теперь он надумал потихоньку реализовать золото и сразу же отвалить из этого места. По самым грубым его прикидкам похищенное должно было стоить лимонов пятьдесят, не меньше. Если даже просто их положить под девять процентов в самый задрипанный государственный банк и то… хотя это, конечно, глупо. Можно найти что-то более подходящее. Но Буков пока не знал, как найти это «более подходящее», и, несмотря на свое богатство, чувствовал себя довольно растерянно. Всю жизнь он ходил по вполне определенным, нахоженным дорожкам и мог на них любого обогнать или обмануть. Теперь же волей-неволей он оказался совсем и ином мире. Как жить ему? Куда податься? Конечно, богатство — вещь хорошая. Но не стоила ли его московская квартира столько же, а то и больше этой добычи?