— Мне показалось, он Марфутку там лапнул…
— Видел!.. — ответил Узкоглазый и с дикой силой саданул кулаком Букову в живот — точно в то место, куда показал прутик. Казалось, кулак его достал до позвоночника. Боль горячей волной вошла во внутренности Букова. А Узкоглазый ударил снова с той же силой и точно в то же место. «Печень оторвут…» — успел подумать Буков, но сказать ничего не мог. Он видел, как изо рта у него идут пузыри…
Сивый легонько хлестнул Узкоглазого прутиком по кулаку и тот сел как ни в чем не бывало. Букову с огромным трудом удалось желудок вернуть на прежнее место и вздохнуть.
— Уже можешь! — обрадовано догадался Сивый. — Говори…
— Ребята! У меня больше нету…
— Мы тебе не ребята… — Сивый дотронулся прутиком до буковской шеи. И Буков сразу догадался, что сейчас будет.
— Честно говорю, пацаны!
— Пацаны? Уже лучше! Знает, как разговаривать.
Узкоглазый, реагирующий не на слова, а на прутик, врезал Букову ребром ладони по шее. Будто электрическим током сразу ударило в голову. Но Буков не вырубился. Узкоглазый бил так, чтобы получалось как можно больнее, и в тоже время жертва оставалась в сознании. У него был определенный талант.
Буков сделал вид, что потерял сознание.
— Врешь! — покачал головой Сивый.
И прутик снова прикоснулся к животу. Буков почувствовал, что сию минуту кишки полезут у него из глотки. Но ведь если рассказать, где золото… останешься голый! Снова удар в живот. Он хотел закричать, что готов сказать, скажет, но не мог выдохнуть из себя ни звука. Дыхательные пути были перекрыты напрочь. Сивый коснулся прутиком руки Узкоглазого. Тот сел. Буков глотнул воздуха.
— Нету у меня, нет… чем хочешь, поклянусь…
Прутик хлестнул его по боку. Тут же Узкоглазый выдвинутыми костяшками пальцев ударил его по ребрам. И не было на свете ничего больней этого удара! Но, оказывается, бывает и больней. Когда двинут в то же самое место в третий раз…
— Не могу! Не могу! Нету-у! — кричал он исступленно, безумно.
— Продолжай, продолжай! — проговорил Сивый нетерпеливо. — Сейчас он колонется!
Узкоглазый кивнул и усмехнулся. И тогда неожиданный приступ необузданной и отчаянной злобы превратил Букова как бы в кусок упругого металла. Он давно уже придумал этот удар и мысленно прорепетировал его. Резко, как можно более резко откинуться назад, а ногами, которые соответственно поднялись — с ужасающей силой в челюсть этому скоту, в подбородок!
И уже падая, ударяясь головой обо что-то металлическое, Буков пожалел о том, что сделал. «Зря это я. Теперь не простят…»
Когда очнулся, голова и шея его страшно болели. И жуткая боль жгла всю его челюсть, рот. Он провел языком по деснам и страх сдавил его сердце: во рту у него почти не осталось зубов. С трудом он повел глазами в сторону и убедился, что Узкоглазого в каюте не было…